КРУГЛЫЙ СТОЛ «КРЫМСКОГО ЭХА»
Окончание. Начало здесь>>>
Мы завершаем публикацию нашего разговора с тремя известными крымскими учеными и политологами. Сергей Киселев, Андрей Мальгин и Андрей Никифоров — это те люди, во многом благодаря которым крымское сообщество не теряло все эти украинские годы связи со своей родиной — Россией. Их научный взвешенный взгляд многим помогал сориентироваться во времени и пространстве, отделить зерна от плевел и пр.
Сейчас мы вернулись домой, отмечаем уже трехлетие этого грандиозного и для крымчан, и для всех россиян события. Но возвращение только началось референдумом, оно продолжается и сегодня: у нас много проблем, много трудностей… Так и должно быть. Даже если вы переезжаете на новую квартиру, жизнь не сразу входит в привычное русло. В этой, третьей, части нашего разговора (начало здесь и здесь) мы сконцентрировались на трудностях. Мы называем их временными, потому что они, мы в это твердо верим, — просто обязаны быть временными.
ВРЕМЕННЫЕ ТРУДНОСТИ
— У активной интеллектуальной части крымчан вся энергия уходила на сопротивление украинизации (не буду говорить «борьбу»). И вдруг эта твердая среда, которую нужно было долбить, пропала, всё как бы выключилось. Это объективно или это результат особенностей, скажем, главных лиц — кто подбирает, воспитывает и расставляет кадры, которые всем рулят?
Андрей Никифоров: Попробуй не включись… Дело в том, что у нас были отработаны (они ведь не сразу возникли!) определенные приемы, некие навыки, специфический язык, создавались определенные институты, как это бывает в партизанской борьбе — что-то трофейное прилаживалось для того, чтобы участвовать в сопротивлении. На это ушли годы, чтобы это всё разработать.
А здесь мы оказались в такой ситуации, когда всё наработанное сейчас нам ни к чему, потому что она другая. А главное, мы находимся не во враждебной среде — в своей. И надо смотреть, как работает любая активная оппозиционная деятельность на наш общий результат — не мешает ли она его осуществлению. Это намного сложнее и неоднозначнее, чем при прежней ситуации.
— Да, многие журналисты, например, не позволяют себе открыто, публично, с той же страстью, с которой набрасывались в украинские годы на проблемы, которые мешали нам жить, замечать промахи нынешней крымской власти.
Андрей Никифоров: Мало того, появились люди, которых обида на свою невостребованность при новой власти толкнула на сотрудничество с вражескими структурами! Для меня, скажем, это неприемлемо: мне понятно, что ни один приличный человек, как бы ни был он уязвлен, не имеет права опускаться до того, чтобы сотрудничать со всякими, там, иноагентами «Крым.Реалии» и пр.
Сергей Киселёв: Я бы продолжил свою мысль: раньше, во всяком случае, в нашей среде, мы формулировали идеи, идеологию, смыслы.
— А, может, не надо сегодня уже ничего формулировать?
Андрей Никифоров: Надо! На том уровне, на котором люди, надо — но выше формулирует Владимир Владимирович.
Сергей Киселёв: От проблем, скажем, глобального свойства, которые требуют глубоких интеллектуальных усилий, надо переходить к повседневности, в которой мы обитаем. И тут мы перетекаем в совершенно другую область, опускаемся на уровень решения региональных и локальных проблем. Обсуждать есть что: вопросы экологии, охраны объектов природы и культурного наследия; проблемы, скажем, благоустройства городов, строительства дорог, сохранения наших уникальных ландшафтов и т.д.
— То есть из сферы политической и идеологической мы переходим в сферу экологическую — так, что ли?
Сергей Киселёв: Одно другому не противоречит. От привычного для нас формулирования неких идеологем мы спускаемся на грешную землю, где идеология по большому счету не нужна, где совершенно очевидно, что, если плитка уложена криво, то она уложена криво. И здесь не надо подстегивать ни философию, ни идеологию. Мы сами боремся с нашими местными проблемами, с нашими «дровосеками», с людьми, у которых руки не из того места растут.
Андрей Мальгин: В том числе и с перевертышами.
Андрей Никифоров: Я бы сказал — с добросовестными перевертышами, которые, может, и хотели бы, да не перевернулись. То, что мы называли украинизацией в прошлой жизни, они пытаются протащить в новую.
Украинизация на самом деле — это не только насаждение украинского языка, это насаждение определенного стиля, в том числе и такого рода чиновничьего произвола по отношению к обществу, когда интересы государства вообще ни причем. То есть ты сталкиваешься с чиновником, который за твои деньги, может быть, и решит твои проблемы — но государство или какие-то интересы общества или страны здесь вообще не присутствуют.
Сергей Киселёв: По отношению к Крыму есть одна очень серьезная проблема, о которой к большому сожалению, не задумываются участники процесса. Она в том, что интеграция Крыма в состав Российской Федерации — не региональный проект и даже не федеральный, это «личный» проект президента. И надо понимать, что это репутационная вещь. Я просто удивляюсь ангельскому терпению президента… Уверен, что он обладает всей полнотой информации — и тут мы из сферы локальных и региональных проблем переходим в сферу федеральной политической повестки, потому что неуспешность в решении элементарных бытовых вопросов бросает тень на весь федеральный, президентский проект. И это надо, конечно, как-то менять, приводить в чувство тех людей, которые не понимают, что они здесь делают.
Андрей Мальгин: Я думаю, что проблема альтернативного мнения, конструктивной оппозиции не связана с Крымом, это вообще глобальная проблема для России. И когда президент столкнулся с ситуацией первого Майдана на Украине, и второго, и когда угроза Майдана нависла над Россией, была сделана серьезная попытка создать некую площадку, где, условно говоря, и пар мог бы выпуститься, и какие-то конструктивные идеи появиться.
Проблема бюрократии — вечная, это не проблема сегодняшнего дня, это не проблема Советского союза. Естественно, люди, которые управляют страной, прекрасно понимают ее суть, и думаю, знают, что делать.
Не так давно, незадолго до событий Евромайдана на Украине, были созданы два органа общественного контроля и влияния на политическую ситуацию — Общественная палата и Народный фронт. Они должны функционировать в полную силу — но достаточны ли они, сказать сложно.
С этой проблемой сталкивались и императоры, и Советский союз на последних этапах своего существования; с ней сталкивается и современная Россия. Общественное представительство — и его уровень, и его эффективность — на сегодня открытый вопрос. Но тут нужно принимать во внимание еще одну особенность коллективного менталитета — здесь всегда будут не любить власть и будут ею недовольны. В России это парадигма, из которой нужно исходить любому человеку, который занимает тот или иной властный пост.
При этом зачастую эти роптания не имеют под собой почвы или являются по крайней мере сильно преувеличенными. Недовольство было и будет всегда, к этому нужно относиться как к константе, но при этом нельзя допускать некоего запредельного уровня, когда вода будет поступать в лодку.
Это очень важно, нужны какие-то сбросные механизмы — да, они в виде ОП и ОНФ созданы, но возможно, этого недостаточно, хотя мы видим, что существует понимание проблемы. Эффективное управление в ХХI веке не может быть реализовано без общества. Главное, что это часто не требует каких-то специальных механизмов, иногда надо просто проявить внимание, участие, оказать знаки уважения. Ну, можно было пригласить Юрия Мешкова (первый и последний президент Крыма — ред.), вручить ему высшую награду республики. Не сделали, это плохо.
И второе, нам нужно быстрее преодолеть революционный характер наших преобразований, перейти к рутинной работе, в хорошем смысле этого слова. Сейчас же непонятно: мы живем внутри переходного периода или он уже закончился.
— Нам объявили, что он закончился!
Андрей Никифоров: Он заканчивается не тогда, когда об этом объявляют, а когда он исчерпывается. Однозначно понятно, что содержание переходного периода сегодня не исчерпано. Когда единственный раз глава республики нас выслушал, мы говорили, что нужна концепция переходного периода — только это должен был быть именно период. На самом деле этого до сих пор не хватает.
Андрей Мальгин: Де-факто переходный период продолжается. Назовем его не переходным, а периодом интеграции. Но он должен быть достаточно долгим. И это была бы нормальная почва для общения с центральной властью. Нельзя было соглашаться на такой короткий переходный период!
Андрей Никифоров: Хочу сказать в защиту власти: они не соглашались. То есть он был объявлен достаточно директивно, этот срок. А потом, по мере его приближения, было сделано много для того, чтобы по разным направлениям его продлить: принимались поправки к федеральным законам, потому что мы не вошли в стандарты и параметры Российской Федерации по многим моментам, причем по самым простым — школы, допустим, свалки и т.д.
Несмотря на то, что у нас не ГДР и ФРГ и это не смена социально-экономического строя, думаю, в некоторых параметрах этот переход оказался еще более сложным, чем у немцев, как ни странно. Вроде бы государства, которые сравнительно недавно были частью единого политического пространства, находились в одной правовой системе, должны были сблизиться намного легче и быстрее, но правовая эволюция их серьезно развела. И оказалось, что в рамках правового государства это сделать гораздо сложнее…
Андрей Мальгин: Мне кажется, экспертное сообщество должно пояснить: товарищи, мы все хотели всё сделать быстро, но быстро не получается, поэтому надо честно признать, что мы живем внутри длительного периода интеграции. Тогда это дало бы возможность нашей крымской власти вести нормальный диалог с центром. Не возникало бы этих непонятных вещей вроде недостаточного освоения федеральных средств!
Андрей Никифоров: …потому что они даются как субъекту федерации, а не как территории с неким переходным статусом, назовем это так.
Андрей Мальгин: Опять же, мы пеняем власти — а давайте мы попеняем себе. Эксперты не сказали об этом достаточно настойчиво, не были достаточно убедительными.
Сергей Киселёв: Крымская власть должна обращаться не к соглашателям и льстецам, а к тем людям, которые умеют объяснять и формулировать задачи в интересах государства и общества, а не элитных групп.
— Никогда власть не будет приходить к тем людям, которые ее не облизывают!
Сергей Киселёв: Нет, в истории случаются моменты, когда нужно выслушивать все стороны.
Андрей Никифоров: Но такие моменты быстро проходят — и власти перестают слушать все стороны и слушают только одну, приятную для слуха. В нашем случае — тех же самых, которых слушала предыдущая власть.
Сергей Киселёв: Если бы нас тогда не было, ошибок было бы сделано намного больше. Кое-чего мы все же добились. Но я не об этом хочу сказать. Кроме переходного периода, в понятии государственного управления и финансовых отношений есть еще один маленький нюанс, о котором тоже всё время все забывают. За годы нахождения Крыма в составе Украины выросло целое поколение людей, родившихся и полностью сформировавшихся при Украине.
Андрей Никифоров: Власти надо было сразу сказать: к моменту нашего возвращения мы начинаем новую информационную, образовательную и так далее политику…
— А какая у нас сейчас информационная политика?
Сергей Киселёв: Никакой! Если говорить о каких-то претензиях к существующей ныне власти в Крыму, то это абсолютный провал информационной политики и самое главное — идеологической. Нет никакой системной, разумной работы с широкой аудиторией, с учетом возрастных, половых, профессиональных, этнических и так далее особенностей. Это все было возможно сделать, причем могу откровенно сказать: еще до референдума с такими предложениями мы приходили в высокие кабинеты, предлагали эти проекты, но, к сожалению, это все было отвергнуто, исходя из подхода, что у нас каждый суслик — агроном.
Андрей Никифоров: Согласен, там присутствует этакое воинствующее нежелание заниматься идеологией, информацией как политикой. То есть вопрос не в том, может или не может, а в том, что это отвергается вообще как направление, как деятельность.
Сергей Киселёв: Какие бы ни были высокие рейтинги у единственного более-менее востребованного властью информационного ресурса в Крыму (телевидение — ред.), этот ресурс работает на власть — но не работает на общество, и это представляет серьезную угрозу для власти. Поэтому общество уходит в свои информационные сообщества и сферы, порождает свою информацию, свои смыслы.
Кто-то из западных философов сказал, что пейзаж — это язык, на котором бог разговаривает с людьми. Я совершенно убежден, что Крым — это одно из его лучших обращений к человечеству. И вот, когда мы сегодня видим, как какой-то недалёкий предприниматель пытается «воткнуть» в эту «речь» свою двадцатиэтажную «запятую», как это уже сделано в Коктебеле (речь о незаконном строительстве — ред.), то это на фоне вечности смотрится несуразно и нелепо.
— В общем-то мы согласились, что в крымском обществе раздражение есть. Но, насколько я поняла, люди понимают, что это временные трудности, эмоции. По принципу «если бы директором был я» — что можно исправить, чтобы это раздражение было мизерным?
Андрей Никифоров: Как минимум, надо больше говорить с людьми.
Сергей Киселёв: Андрей Ростиславович совершенно прав.
Андрей Никифоров: Самое большое упущение — это то, что за последние три года чем власти было сложнее, тем больше она обращалась к людям. Был момент единения — и пик этого единения и был периодом доверия к властям. А сейчас какие-то усилия вроде бы и предпринимаются, но откровенный проблемный разговор постепенно выхолащивается.
Такая попытка сотрудничества завязывалась при прежней власти, но у них информационная политика была. К ней можно как угодно относиться (я и отношусь «как угодно»), но…
— То есть вы хотите сказать, что ситуацию можно еще легко поправить?
Андрей Никифоров: Сейчас нет ни диалога с обществом, ни информационной политики, которая бы это общество куда-то ориентировала.
— Ну посмотрите — какие по крымскому телеканалу ток-шоу идут! Сплошная ориентация!
Сергей Киселёв: Это апофеоз того, во что превратилось наше телевидение — абсолютнейший междусобойчик и пустая трата средств. Крымское общество состоит не из деградировавшего быдла, чтобы с ним разговаривать, простите, «быдлячей мовой» — я имею в виду не украинский язык, а ориентацию на самые примитивные стандарты, которые копируются и воспроизводятся региональным телевидением. А ведь мы ещё помним те времена, когда крымское телевидение, крымские газеты и другие печатные издания были очень любимы крымчанами. Сейчас же передачи, газеты, сложившиеся годами журналистские коллективы один за другим перестают существовать…
Андрей Никифоров: Классные журналистские кадры еще остались, но практически все они работают не в крымских СМИ, а в федеральных. Многие вообще не в СМИ, а в крымских классных практически не осталось…
Сергей Киселёв: Если осталась без поддержки и закрылась газета «Новый Крым», создававшаяся остатками коллектива очень популярного «Крымского времени», вклад которого в воссоединение Крыма с Россией огромен, то это о чем-то говорит…
Андрей Никифоров: Тут есть два момента. Существует информационный плюрализм, чаще всего он связан с тем, что государство ослабело и какие-то олигархи реализуют какую-то свою информационную политику. Она у них, как ни странно, есть. Г-н Полонский (Дмитрий Полонский, заместитель председателя Совета министров Республики Крым — министр внутренней политики, информации и связи Республики Крым — ред.), очень удивился, когда ему об этом сообщили. Хотя я понимаю, почему он ее игнорирует. Тут проблема не в том, что он ее вообще отрицает, она ему не нужна в плане решения его проблем. Это один момент.
Второй — в отсутствии информационного плюрализма возникает государственная ответственность за то, что в эфире. И проблема это не крымская. Мы прошли через Новый год — и у тех, кто включал телевизор, у всех срабатывал рвотный рефлекс, потому что нам до сих пор показывают людей, которые состарились лет тридцать тому назад. Они там веселятся, занимаются чем-то не совсем христианским и нам это выдают за некий стандарт, к которому мы должны присоединиться. Переключаешь на местный телеканал — и видишь волосатую грудь телеведущего…
Для чего это делается? Если это банальное отмывание денег, то извините. Это информационная политика? Если это сходит с рук, более того — продолжается, значит, на это никто не обращает внимания!
— Итак, информационной политики у нас нет, информационное пространство у нас на нуле…
Андрей Никифоров: Нет, пространство у нас есть, но оно не тем заполнено.
— Это зависит от одного человека, стоящего во главе этой сферы в исполнительной власти?
Сергей Киселёв: Крымское телевидение смотрели все, его любили. Оно было маленькое, но его смотрели все. Многие помнят наших замечательных дикторов, замечательные документальные фильмы, снятые в 1970-е годы. Ничего лучше, чем «Этот удивительный Крым», за прошедшие сорок лет так и не снято. Крымские газеты и телевидение воспитали сотни тысяч патриотов. И это не преувеличение.
Для нового крымского телевидения характерно практически полное отсутствие преемственности. Лично мне это не нравится. Но, как оказалось, не только мне.
Недавно читаю в одной из соцсетей откровения достаточно известного россиянина. Он пишет: мол, отдыхал этим летом в Крыму и ради интереса смотрел крымское телевидение. Возмущается: почему там упоминается всего лишь несколько фамилий, которые бесконечно тасуются по кругу — и только «ура» и ничего иного. Это совершенно не подходит для современной России.
Андрей Никифоров: Сравни отзывы россиян, которые приезжали в Крым и говорили: посмотрел несколько каналов — у них, оказывается, есть телевидение!
— Еще раз: от кого зависит изменить ситуацию — от одного чиновника, одного ведомства, от всей системы?
Андрей Никифоров: Нет, это тенденция, всё идет к тому, что телевидение деградирует. Это общемировая тенденция, а общероссийская уж точно. Украины это тоже касается.
— А газеты, по-моему, деградировали еще раньше.
Андрей Никифоров: Да, газеты умирают: вы или становитесь интернет-изданиями, или перестаете существовать. Это общий тренд. Но при этом никто не запрещал перебороть эту тенденцию и сделать нормальное телевидение в Крыму, через которое можно было бы детям что-то дать, национальным меньшинствам… и некоторым «большинствам». Когда появляется любовь к своему делу, появляется и профессионализм.
— От кого зависит?
Андрей Никифоров: Да, Екатерина Козырь (гендиректор крымского телевидения — ред.) могла бы стать подвижницей в этом деле.
— А ей дадут это сделать?
Андрей Никифоров: А это уже другой вопрос! Мы не можем проверить: если бы она захотела, а ей не дали, мы бы по-другому говорили. Полонский, может быть, захотел бы сделать Крым телевизионной республикой — у него для этого были все условия. Не захотел.
Сергей Киселёв: Прошло уже четыре года после последнего нашего «большого разговора». За это время окончательно оформились технологические и информационные изменения в сфере социальных коммуникаций. Раньше представители власти и лидеры общественного мнения обращались к читателям газет, зрителям телевидения и слушателям радио. Сегодня в информационном пространстве на первое место выходят социальные сети. К большому сожалению, наша власть пока ещё воспринимает социальные сети исключительно как неконтролируемую и враждебную среду, выстраивая соответствующим образом свою политику по отношению к ним и к сетевым активистам.
Последних, возможно, пока не так уж и много. Поэтому, уверен, что результаты мониторинга соцсетей, которые кладут на стол руководству, сопровождают уверениями о том, что критиков действий власти «жалкая кучка», теряющаяся на фоне 2,5 миллионов крымчан, и их мнением можно пренебречь. Однако необходимо учитывать, что 90 — 97 процентов пользователей соцсетей – «молчащие», но они как губка, впитывают вольно или невольно ту информацию, которую видят у себя в ленте, а она, в свою очередь, формирует оценки и суждения, которые коренным образом отличаются от официальных.
Работа в соцсетях — это профессиональная работа, и она требует профессионального подхода. Соцсети надо рассматривать не как пространство борьбы, а как пространство сотрудничества и диалога. Особенно это актуально в отношении молодёжи, подавляющая часть которой находится за пределами традиционных СМИ – телевидение не смотрят, газет не читают…
— Кстати, я сомневаюсь, прочтет ли кто из них этот текст…
Сергей Киселёв: А я не сомневаюсь. Но, кстати, нисколько не удивлюсь, если на стол к главе республики ляжет не та информация, которая здесь прозвучала или акценты будут проставлены не там, где их проставили мы.
Андрей Мальгин: В интеллектуальном сообществе и в журналистских кругах существует своего рода консенсус об отношении к власти: какие бы ошибки ни совершали должностные лица, здравомыслящая часть крымского сообщества не выносит это в публичную сферу. То есть мы все прекрасно понимаем, что нужно «фильтровать базар». Но всегда есть грань, когда уровень негативной жидкости может превысить определенные границы. И последствия такого «превышения» не будут зависеть от воли и желания тех или иных людей остановить этот поток негатива. Но пока есть консенсус — не выносим из избы.
