Выступаю в этот раз в необычной для себя роли: почти музыкального критика. Почему «почти»? Рассматриваемый здесь альбом-аудиокнига – музыкально-поэтический. Мелодекламация – любимый ныне, хотя еще и не очень распространенный вид творческого общения поэзии с миром. Отдельные записи чтения стихов в музыкальном сопровождении (сделанном с разной степенью профессионализма\кустарности) в Крыму встречаются. А вот законченных произведения – вышедших дисков – встречать не приходилось.
Доводилось – в Москве, Киеве, Харькове. И вот, на подвиг такой сподобились крымский поэт и крымский музыкант. Альбом, состоящий из двух частей (двух различных по тематике дисков) вышел в Севастополе. Его авторы (на фото): Евгения (Джен) Баранова – тексты, авторское чтение; и Андрей Дзенский – музыкально-звуковое оформление, вокал.
Не удивительно, что подложкой для текстов стала не привычная классика или «музыка для медитаций», а рок, а также огромный интерактивный аудиальный пласт, способный погрузить слушателя и в историю, и в природу, и в глубины социальной и индивидуальной психологии. Звуки дребезжащего радио, звон стаканов, шаги, дождь, шум вокзала, старые песни – всего не перечислишь – органично вливаются в тексты и поддерживают их на своих мировых ладонях.
Название альбома более чем неоднозначное – «Песни для любви и революции». Часть первая – «Для революции». Часть вторая – «Для любви».
Презентация альбома проходила в Севастопольском «Атриуме». О действе пишут: «Поэзия очищает душу. Музыка делает человека счастливым. Конечно, подобные эффекты дают и баня с мороженым, но результат их действия несколько неустойчив и к душе не имеет никакого отношения…»
А вот и о персоналиях: «Андрей – фронтмен севастопольского музыкального коллектива «Тургенев – band», – группа исправно радует слушателей песенной смесью самоиронии, контркультуры и нежнейшей лирики. В частности, на стихи Бродского. Имя Евгении Джен Барановой – лауреата многочисленных литературных конкурсов – севастольцам, интересующимся состоянием современной культуры, также небезызвестно. Она – инициатор и участник многочисленных литературных встреч и презентаций, по-настоящему глубоко чувствующий человек, автор серьёзных поэтических сборников. За тексты в «Песнях» отвечает Джен, за музыкальную составляющую, соответственно, Дзенский!».
Андрей Дзенский ответил и мне (на вопросы короткого интервью): «Главное в песне — не музыка и слова, а мы. Нечто соединяющее правильный и текст и нужную музыку. Некая гармония. Это я постарался отразить в работе с Женей. Текст генерирует музыкальную составляющую, которая в свою очередь окрыляет текст и голос автора. И птица взлетает. Я надеюсь. Мне нравится поэзия Джен, она близка мне и вызывает эмоции. Наша творческая связь дала плоды. Вкусные черешни и вишни. Несколько десятков творческих единиц. Мы это сделали. Судить слушателям, хорошо это или плохо. Пригоршня творчества. А звуковая поэзия неизбежна и интересна, как ни крути!».
Полностью согласна. Интересна – и еще как!
В связи с названием альбома возникает много вопросов, которые хочется задавать авторам. Значит, с задачей они справились – «афиша» привлекает внимание. Однако это не изымает из нее и концептуального смысла. По признанию Джен, «революция» здесь имеется в виду внутренняя, присущая каждому человеку. И это даже не признак молодости, мол, только юным хочется изменить мир, а с нарастанием жизненного опыта душа тяжелеет, приспосабливается, ищет уютного местечка, становится стандартной.
В одном из моих стихов когда-то был неологизм «обовсеть» – одновременно «стать как все», и «сделаться простым, как овёс» – к земле ближе, от неба дальше. Многие поэты, подступающие к 30-и и перешагивающие этот рубеж, переживают как одно из сильнейших страданий это вот «обовсение» своих друзей и подруг, которые были в юности «революционерами», а тут вдруг изменились, стали «курицами», «голотуриями», «кораллами». Особенно сильно этот контраст проявляется, если речь идет о женщинах: в юности мы все андрогинны, устремления и юношей, и девушек (в творческой среде особенно) практически одни и те же – направленные на изменение мира к лучшему, изменение себя, творческое горение, радости-печали высокого полёта. Затем у женщин начинается «гнездование» – и антитеза между людьми и их векторами «сигает аж до Юпитера». Если такие женщины остаются в творческой среде, контраст прорывается и в их отношение к культурной деятельности. Литературные дамы, как правило, начинают заниматься гораздо меньше собой и своей поэзией – больше, по «наседочному» принципу, одарёнными детьми и молодёжью. Низкий им поклон – все мы тем или иным образом вышли из их занятий. Но: отметить молодого поэта они могут, вывести на путь литературы – тоже, но вот когда начинают чему-то учить: как писать, как себя вести, как жить, кому кланяться, где сделать «ку»… – вот тут нередко и случаются внутренние революции. Определяющие: и кто есть кто, и дальнейший путь и развитие личности молодого поэта. Нередко того, кто выбивается из их стандартов и послушания, литературные дамы выдавливают из своей среды, или он уходит, шарахнув дверью, сам – вот тогда и начинается абсолютно самостоятельный путь-дзен, с расчетом только на себя и свои силы и с незамутнённым собственным мнением. Бытие собой. Революция – толчок к освобождению из оков среды. Это бывает драйвово и возбуждающе. А бывает – болезненно и тошно. Особенно, когда наступают возрастные премены в «таких, как мы», когда они устают от революции, причем постепенно – все. Это тоже путь. И его тоже нужно пройти. Желательно достойно.
«Песни» ловят меня не в начале и не в конце этого пути, а где-то на одной из восторженно-мучительных точек его середины. Кто-то из повзрослевших «таких, как я» уже потерян на обовсяном поле. Что-то революционное уже потеряно в себе, где-то уже пророс овёс. Но…
Они уже изменились – а мы нет. И не важно, сколько нам лет. Революция с нами. И даже поэтом для этого быть вовсе не обязательно. Достаточно просто очень сильно не хотеть овса. Вот об этой революции, которая всегда с тобой, идет речь в первой части альбома Джен и Дзенского.
Хочется задать резонный вопрос: а чего надо хотеть? Слово «надо» обязывает, так же как «должен». Будет избитым заявлять, мол, поэт никому ничего не должен, – это не так. Должен – себе. Понятие революции всегда связано с понятием идеи, а значит, и долга. И это идея себя, и долг – перед собой.
В какой-то момент можно просто устать его выполнять. Переутомления, особенно психологические, эмоциональные выгорания – естественное явление для нашего времени. Складывается иной раз впечатление, что задача времени (в содействии с местом, государством, обществом – геохронотопа) довести человека именно до такого состоянии, когда, припадая на раненую душу, он воскликнет:
Господин государство,
мне хочется быть кораллом.
Скромным, послушным – и строить со всеми риф.
Многие мне говорили, что я устала:
– верю
– не верю
– ищу отпускные рифм.
Когда слышишь такие строки, понимаешь: они родились на пределе. И никакой иронией в интонациях этого ощущения не отодвинуть. Иронией-сатирой можно придать иной оттенок смысла, но едва ли изменишь его. Это стихотворение, «Государство – это он», одно из немногих в альбоме «политических» стихов. Не нужно искать в нем привязки к каким-то конкретным государствам как настоящего, так и прошлого. Это совокупный образец. Силён звуковой образ в этом произведении: заканчиваются строки – из них, из тихого шороха, становясь все громе, вышагивает марш сотен сапогов, в заданном ритме, конечно же, по приказу…
Сразу создается антиутопическая картина – замятинская такая – и отбрасывет в прошлое. Это государство, которого уже нет, но которое осталось у нас в генах и ещё долго будет «колбасить» нашу ДНК. Люди у нас сейчас ещё острее делятся психологически на тех, кто очень хочет, чтобы оно вернулось, и на тех, кто чертовски этого не хочет. И, как ни парадоксально, для каждого из этих типов личностей их противоположные стремления проходят сквозь души как толчки для внутренних революций.
Звуковые образы «государства, которого уже нет» встречаются в альбоме не раз. Стихотворение «Демократия» начинается советской песней… Нет бы привычной призывно-вдохновляющей… Такой стон, который, как на Руси заведено, «у нас песней зовётся», еще надо было подобрать: о том, что наступят новые годы, которые будут тоже трудны. Из ноющей песни вырывается резкий голос, протестующий против построения «нового рая», в котором мы все «проснёмся умненькими животными». Каков бы ни был строй: старый – новый – новейший, – в нем редко когда есть место индивидуальности и искренности, ей всегда придётся бороться.
Впрочем, разве это плохо? Разве без борьбы, без личной революции – есть жизнь?
Если вдруг станет не с чем бороться – мы создадим это сами. Человеку мыслящему, творческому, обладающему живым умом – всегда нужен оппонент. Хотя бы один. А лучше много. У поэта главный оппонент – «все». Тут уже хочется задать другой немаловажный вопрос (особенно остро вытЫкающий из моей масштабной окружённости поэтами, каждый из которых хотя бы раз в жизни да написал стихотворение, противопоставляющее себя-личность «серой массе»): если мы все такие неповторимые, то откуда, собственно, берутся «все»?
Ответ прост: «все» – совокупность «одинаковых индивидуальностей». Даже совокупность бунтарей против общества превращает их в массу таковых, иной раз весьма даже серую. Просто часть общества, причем довольно немалую, особенно в славянском культурном поле. Та самая вечно мечущаяся меж безднами русская душа. Особенно скучно это с возрастом, когда очередное поколение юных где-то раз в 3-5 лет выдает очередную волну «протестунов» и «эпатажников», сметающих «серое и закоснелое», а ты, видя ее, понимаешь, насколько все это уже было, повторяется, ничего нового и попросту – обыденно. Овёс.
Но есть поверхностные эпатажники, а есть личности совсем другого типа – живые души. И меня не оставляет ощущение, что сейчас таких людей, какие входили в литературу в нулевые годы, уже не делают. Того менталитета уже не повторить, как не повторить и мироощущения «освободившихся» романтиков 90-х.
«Все» берутся из самой живой души, из ее потребности в тех, на кого можно бросить свои кипучие силы. Все – существуют, и их не существует одновременно. Так же, как и государство, система, политика, гражданские позиции, диссидентства, стереотипы, бытовуха, хождение строем и т. д. Это все имеет место быть только в нас – ровно в той степени, в какой нам это нужно. Нет, здесь не отрицается существования всего этого как факта, части бытия, его как защитной, поддерживающей, так и ограничительной, стеновой функции. Но главное – твое отношение, степень значимости, степень неприятия и непримиримости. А у кого этот кинжал в сердце острее всех, как не у поэта?
Основная тема текстов первой части альбома – талант. И его борьба. Не со всеми мыслями автора хочется согласиться. «Ты себя у себя украл и не смог никому продать». Тема «продавания» – какая-то уж слишком скользкая. Поэт в прямом смысле не продаст себя никому и никогда – на духовность нет меркантильного спроса. А вот в смысле ином – продажи души… Поэт продает душу, когда позволяет ездить и зарабатывать на себе и своем стремлении донести что-то миру.
Ведь известно, что «там, где трое собрались во имя», – там обязательно появляется торгаш. Чуть на некой светлой идее, попытке вырваться из оков, образуется нечто, где соберется много людей, как обязательно появится тот, кто оценит это многолюдие как потребительскую аудиторию, которой начнет продавать… их же идею. В виде предметов культа, правильной одежды и внешней атрибутики, возможностей действенного проявления, духовного развития и т.п. Установит жесткие ограничения на участие, на «настоящесть» и т.п., снимаемые только оплатой.
И чистая идея, возникшая для свободы, превращается в хобби – нередко тупенькое и грязноватое. Или в жесткую систему, где свободу только и видели. Или просто задыхается. Так было с хиппи, эмо, толкинистами и другими такого рода явлениями. Так было с Иисусом Христом и его учением. Так было и с поэтами. Их стало много – им стало можно продавать их же самих. Одной из самых важных (и на самом деле страшных) внутренних революций современного поэта является недопущение всей этой системы в себя. Каждому удается это в разной степени. Иногда выглядит как лавирование – ради выживания. Но всегда являет собой сложную, запутанную колючую проволоку бесконечных моментов выбора.
Для Джен вопрос решается тоже неоднозначно: виден в тексте, слышен в голосе надрыв, трещиной проходящий через уверенную силу:
Талантливым быть – расстоянием быть,
для каждой рубахи смирительным вздохом.
И левую руку для правой рубить.
Талантливым быть – удивительно плохо.
Тащить свои скорби в игрушечный горб.
Бродить по пустыне под тяжестью жеста.
Талантливым быть – бесконечный укор.
И горечь, и праздность, и даже блаженство.
Блаженство. В котором не просто «плохо», а «удивительно». Иначе почему от своего таланта невозможно оторваться? Почему многие люди готовы пожертвовать и устроенным бытиком, и любовной взаимностью, и карьерой (в том числе и в сфере своего же таланта), лишь бы не расстаться с самими состояниями, в которые входишь, когда творишь или несешь свое слово миру?
А вы послушайте диск «Для революции», может быть, просто голос поэта на фоне музыки, вставок, бэк-вокала, – попробовав даже не вникать в смыслы текстов. Проживите и такой опыт восприятия. Не стану говорить банальные вещи о шаманстве – об этом было не раз. Сама форма мелодекламации синкретична, уводит корнями в ту архаическую глубь, когда еще не разделялись науки – была только культовая (культурная) философия, равно искусства – жила только обрядовая практика. Нет, не буду утверждать, что этот альбом «лечит» – не станем ударяться в «практическое значение». Тем более там, где произведение создано для того, чтобы встряхнуть, а не чтобы «замазать бальзамом». Но для кого-то встряска – и есть лечение.
Не только смысловое, но и аудиальное впечатление «Песни» производят. В первую очередь тем, что так читать можно либо будучи очень хорошим актером, либо – вообще не актерствуя. То есть с абсолютной искренностью. Именно последнее чувствуется у автора и поддерживающих ее. А где искренность – там и незримая, но сильная связь между говорящим и слыщащим. Там веришь.
У Джен несколько разных голосов. Если дать тексты автора послушать не сведенными в альбом кому-либо впервые, неофит вполне может решить, что это читают разные люди. Голоса, бывает, сменяются в одном тексте, но чаще… текст сам выбирает себе голос, интуитивно и независимо от своей хозяйки, и он в нём уже однороден. Есть колокольчиковый голос юной Красной Шапочки – как ни странно, нередко он звучит на весьма серьезных текстах, отчего, слушая их, впадаешь в оксюморон. Есть идиосинкразичный голос «жестяного» подростка – для революции. Для нее же – уверенный тембр сильного человека.
Есть хрипловатые интонации персонажа пожившего, скептика-циника, порою даже жестокого от отчаяния, – при этом человека «вне пола» – это говорит человечество в целом. А есть и голоса для любви – femme fatale, современной Лили Брик, и другой – ну совсем уж Лолиты, причем не набоковской, а, скорее, «достоевской» (маленькой Настасьи Филипповны). Впрочем, ничего ванильного, пошлого и бабьего вы здесь не услышите – это именно голоса культурных и литературных героинь, с ассоциативной интонационной отсылкой в их времена, состояния, ментальность, – причем при самых что ни на есть современных смыслах в стихах.
Из второй части альбома, которая носит название «Для любви» (думаю, объяснять его не нужно) в наиболее трансцендентное состояние меня вбросила подача стихотворения «Встречи по субботам» («14 граммов простых поцелуев…»). Поразило то, что сначала этот текст прозвучал мягким усталым женским голосом с прорывами «маленькой девочки, потерявшей маму», а в конце на него налетел (или из него вырвался) мужской (Дзенского) – резко, под тяжелую музыку, сильно, даже немного страшно – во всей надрывоиронии современной личности, которую общество явно достало уже, кроме прочих, и стенами-стереотипами любви.
А текст – один и тот же, полный повтор. Об одиночестве, о редких встречах, о «держи меня чаще, мне это полезно, держи меня еле…». От такой встряски приходит понимание: какими бы разными мы (мальчики и девочки) ни казались, что бы ни насочиняли о нас психологи: кто там с Марса, а кто с Венеры, – а нужно нам на самом деле одно и то же! Чтобы не было одиночества. Другое тело и душа рядом. Понимание. Нежность. Поддержка. Смотреть в одну сторону. Светиться одним светом. И вместе противостоять этому миру, пытающемуся нас сломать. Делать личную революцию – вместе! Так – легче. Так – сильнее. Так – правильно.
Андрогинность (духовность) юности никуда не девается. Ей просто нужно дать проявиться, дать выплеснуться, позволить встать в полный рост и подняться на крыло.
Потому любовь и революция и слились в одно в этом необычном произведении современного искусства. А может, революция и любовь – одно и то же?
