Крымское Эхо
Культура

«Рассказы о философах» Анатолия Домбровского и современность

«Рассказы о философах» Анатолия Домбровского и современность

Анатолий Иванович Домбровский (1934–2001) вошел в историю советской русской литературы как писатель-философ. Хотя он является автором более 60 прозаических произведений многих жанров, его излюбленной темой были греческая история и греческие философы. Его первые повести и рассказы на эти темы предназначались для детского и подросткового возраста и выходили в основном в издательстве «Детская литература» и «Молодая гвардия» в 1970–1980-х годах. Уже сами названия говорили о философской теме: «Тритогенея Демокрита» (1980), «Великий стагирит» (1981), «Сад Эпикура» (1983)…

К середине 1980-х годов Домбровский отходит от жанра детской литературы, и в 1990-х им создаются уже полноценные исторические романы: «Черный плащ для Перикла» (1994), «Чаша цикуты (Сократ)» (1997), «Великий стагирит (Аристотель)» (1998), «Платон, сын Апполона» (1998), «Золотой век Аспазии» (2001).

После смерти А.И. Домбровского продолжают выходить произведения на эти темы из его наследия, переиздаваться, в том числе на иностранных языках, уже знакомые читателям книги. Романы «Перикл» (2002) и «Точка опоры. Архимед» (2002) после издания в Крыму вышли в 2008 и 2009 годах на французском языке в переводе Жана Клода Фрича. Все это показывает уникальную приверженность Домбровского именно к теме жизни и творчества греческих философов на фоне исторических событий тех времен.

 

Начало этой большой работе было положено в середине 1970-х годов, когда увидела свет первая «философская» книга А.И. Домбровского «Рассказы о философах» (1975). С нее, как считал сам писатель, «начался новый период в его творчестве, „философский“, он возвращался к своему юношескому увлечению философией» [1,с.25]. Неудивительно, что книга открывается рассказами о греческих философах, которым позже Домбровский посвятит повести и романы: Демокрит, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур.

Книга тогда не имела подзаголовок «Учебное пособие» и если вспомнить жесткие идеологические требования того времени, особенно к просветительской литературе, то можно представить, как непросто было преодолеть подобные «барьеры». К примеру, когда в середине 1980-х годов Анатолий Иванович по заказу издательства работал над трилогией о Марксе и Энгельсе «Неистовый сын Трира», то уже после сдачи ее первой части, он написал заявление об отказе от дальнейшей работы. Все работы на эти темы подлежали обязательному рецензированию ИМЛ (Институтом марксизма-ленинизма), который в результате, как выразился писатель, «буквально топчется на нем».

В итоге трилогию пришлось закончить, но только на вторую часть от ИМЛ было около двухсот поправок. После этого писатель «вздохнул с облегчением и сказал, что больше о философах писать не будет, так как они, особенно Маркс и Энгельс, „выели ему всю душу“» [1,с.31-32]. Тем не менее, в дальнейшем Домбровский сделал исключение только для «философов-греков».

Конечно, с «Рассказами о философах» было не так тяжело, к тому же глава о Марксе и Энгельсе в ней не превышает дюжины страниц, но в издании 1975 года она открывала книгу. В небольшом предисловии вице-президент философского общества СССР, член-корреспондент АН СССР А.Г. Спиркин отмечал: «При огромном и постоянно растущем интересе молодежи и, в частности, старших школьников к философии мы практически пока не можем предложить им популярных книг – своего рода введения в философию и философские проблемы.

А. Домбровский предпринял попытку в живой очерковой форме дать представление о философах и философии. Философские истины он постарался изложить как живые размышления живых и очень проницательных людей» [2,с.5]. Таким образом, Домбровский был в определенной степени открывателем научно-популярного «философского жанра», по крайней мере, в СССР.

Но если указанная трилогия о классиках марксизма с 1988 года издана лишь дважды, то «Рассказы о философах» в настоящее время выдержали 7 изданий, переводились на армянский и литовский языки, включались в 8-томник избранных художественных произведений писателя [2-5]. Это говорит о том, что книга востребована и сегодня, что она пережила политические и идеологические пертурбации, что она осталась современной.

В условиях советской партийной цензуры автору удалось минимизировать, а в очерках даже полностью исключить ритуальные восхваления «классиков марксизма-ленинизма» и почти обязательное их цитирование по поводу философов прошлых веков. Глубоко владея излагаемым материалом, Домбровский сумел представить его не только на высоком научном уровне, но и с большим художественным мастерством.

Эти факторы имеют свое значение, но не только они. Очерки о философах расположены в хронологическом порядке, т.е. в определенной степени отражают историю развития философии как науки и философской мысли в разные века и эпохи. За тысячелетия сложился «золотой фонд» трудов и идей философов, имеющий общечеловеческую и вневременную культурную и нравственную ценность. Поэтому книга А.И. Домбровского является уникальным изданием, в художественной форме популяризирующим научные достижения и события жизни наиболее известных философов, память о которых сохранялась еще с тех времен, когда начала зарождаться современная цивилизация и культура.

Уникальность этого издания подтверждается тем, что при поиске подобных изданий удалось обнаружить: их совсем немного, и изданы они значительно позже, чем книга Домбровского. В обоих случаях их авторы тоже писатели и философы, поэтому представляет интерес сравнительный анализ этих изданий.

В 2002 году в Тюмени вышла книга под таким же названием, что у Домбровского. Автор[1] этих «Рассказов о философах» в предисловии не упоминает о своем предшественнике и его книге, хотя сведения о ней легко найти в Интернете. Вряд ли выбирая название для своей книги, он не знал, что книга с таким названием уже есть. Видимо, позиция этого автора состоит в том, что аналогичные издания советского времени не стоят внимания, о них следует забыть, а потому можно без объяснений взять уже обнародованное название.

Как говорится в аннотации к этому изданию, «в книге „Рассказы о философах“ повествуется о жизни и деятельности как отечественных, так и зарубежных философов – Аристотеля, Демокрита, Канта, Конта, Вл. Соловьева, П.В. Копнина и др. Книга предназначена тем, кто интересуется историей культуры, философией». В предисловии другого доктора философских наук, профессора К.Г. Рожко говорится, что «жанр этой книги философско-художественный».

В авторском предисловии утверждается: «Названные произведения – художественные. В них повествуется о каком-либо периоде жизни философа, о его любви (недаром некоторые из них печатались под рубрикой „Уроки любви“). Но необходимо здесь подчеркнуть, что читатель знакомится и с идеями философа, о котором повествуется в сборнике» [6]. Таким образом, Селиванов делает акцент на художественности своих рассказов о философах, а его коллега утверждает, что в научной деятельности ученого привлекает «соединение научной строгости и эстетической раскрепощенности». Чтение книги также убеждает в том, что в ней Селиванов дает волю писательскому воображению и вымыслу. Насколько рассказы близки к действительности, читателю, далекому от философии, судить трудно.

А вот А.И. Домбровский об идее своих рассказов говорит прямо в своем авторском предисловии, с характерным названием «Что есть истина?»: «Моя задача – изложить историю трудного и благородного поиска истины популярно. Доля вымысла, которая будет сопутствовать изложению, служит тому же. Впрочем, этот вымысел присутствует в жизнеописаниях некоторых философов лишь настолько, насколько позволяют это сделать биографические сведения (часто очень скудные), оставленные нам историей. Допущения эти сделаны не в ущерб истине, и тем более не в ущерб читателям, они позволяют ярче представить тех философов, о которых идет речь» [5,с.12].

Существенно, что определения понятия «истина» у Домбровского нет, но в предисловии он популярно описывает процесс поиска объективной истины с точки зрения классической философии. Если обратиться к философскому словарю, то мы обнаружим, что по поводу этого понятия в философской науке имеется множество частных подходов и трактовок. Кроме основной классической трактовки, философы в последнее время разрабатывают неклассический подход, где истина «лишается объективного статуса», и постмодернистский подход, где само понятие истины отсутствует [7].

Кроме того, в рамках каждого подхода философы могут занимать либо материалистическую позицию, либо идеалистическую. Спор философов о том, какая позиция соответствует объективной истине: утверждающая, что материя первична, а сознание вторично, или утверждающая, что первичен Бог, Творец и т.п., а материальный мир вторичен, пока не разрешен. А. Домбровский сумел это искусно показать. В заключение своей книги он утверждает: «Вера как результат научного знания – единственная достойная человека форма веры. Всякая иная вера ведет человеческий разум к пропасти, в которой клубится мрак; такая вера – дорога в никуда» [5,с.214].

В середине 1970-х годов в науке преобладал материалистический подход, и казалось, что физики знают о нашем мире почти все. Но на современном этапе оказалось, что это далеко не так. Ученые обнаружили, что известные формы материи и энергии составляют всего 5%, а остальные 95% относятся к «темной энергии» и «темной материи», свойства которых неизвестны.

Кроме того, современные научные теории, основанные на астрономических наблюдениях и измерениях, объясняют происхождение нашей Вселенной как результат «Большого взрыва» объекта, сосредоточенного практически в точке. Свойства этого объекта тоже фактически неизвестны, и есть расчеты, показывающие, что этот объект мог иметь нулевую массу, т.е. вся Вселенная возникла из «ничего»[2].

Для окончательного подтверждения этих теорий и расчетов в настоящее время был построен сверхмощный ускоритель – адронный коллайдер. С его помощью физики ищут частицу, так называемый «бозон Хиггса», который получил также название «частица Бога». Не так давно ученые объявили, что такая частица найдена. Но значит ли это, что тысячелетний спор решен, и что наша Вселенная родилась из «ничего» благодаря «акту сознания» или «акту творения»?

Сегодня наука так утверждать не может, и вполне возможно, что ответа на этот вопрос мы никогда не получим. Тем не менее, естественнонаучные исследования, эксперименты, теории имеют объективный характер и направлены на поиск объективной истины. Поэтому, если будет найдено и научно доказано, что наш мир, кроме материи, содержит и нечто сознательное, непознанное до сего времени, то это тоже будет объективная истина.

Ценность и современность книги Домбровского именно в этом и состоит: он показал, что история философии есть в основном борьба между материализмом и идеализмом, но единственной опорой в поиске объективной истины является только наука. Поэтому философия должна идти в ногу с современными достижениями науки, опираться на них, развиваться вместе с развитием науки. Сегодня мы можем убедиться в справедливости и актуальности суждения Домбровского: «Философия – развивающаяся наука. Цель философии – все более глубокое проникновение в сущность законов природы, общества и человеческого мышления. Знание о будущем мира лежит на путях такого поиска» [5, с. 13].

Рассматривая отдельные рассказы у Домбровского и Селиванова, можно обнаружить много общего в их формальном подходе. Выбираются события, переломные или значимые в жизни и судьбе героев, и на фоне авторской интерпретации этих событий и исторической обстановки используются в художественной форме их мысли, изречения, афоризмы, личные поступки, иногда и легенды, дошедшие до нашего времени.

Принципиальное различие этих авторов состоит в выборе для рассказа того события, значительного или не очень, на котором строится стержень сюжета. При этом интересно сравнить те рассказы, где одни и те же герои. Так, в рассказе о греческом философе Демокрите в качестве сюжета Домбровский избирает суд над ним в его родном городе Абдеры в V веке до н.э.

Это позволило писателю сжато и кратко представить читателю обстановку и законы того времени, суть обвинений, сам судебный процесс. На этом фоне, описывая полемику на суде, появляется возможность показать характер мышления философа, его зримый образ, суть его конфликтных противоречий с обывательским понятием о жизни и долге гражданина. Демокрит был оправдан, сумев доказать судьям, что его философский труд имеет большую ценность: «Судьи пришли к заключению, что растраченное философом богатство искупается тем богатством, которое он приобрел для себя и для своих сограждан, изучая науки в других государствах» [5,с.20].

Ф.А. Селиванов же в своем рассказе о Демокрите, прожившем более ста лет, в качестве сюжета избирает события последних трех дней жизни философа. Его столь же престарелая сестра переживает, что «если брат умрет сегодня или в праздник» в честь богини земледелия и плодородия Деметры, «она не сможет воздать должное богине, которой была предана беспредельно».

Она обращается к брату с претензией: «Тебя считают мудрым, ты учился когда-то у жрецов в Египте, у халдеев в Персии, посетил Индию и Эфиопию, а в Афинах беседовал с самим Сократом. Неужели ты не знаешь, как прожить еще три дня и не умереть?». Автор рассказа не увидел и никак не «обыграл» противоречия. Ведь для сестры логичнее было бы молить Деметру, чтобы брат не умер, помешав ей почтить любимую богиню. А не досаждать брату напоминанием о близкой смерти. Ведь получается, что сестра меньше доверяет богам, чем мудрости брата.

К тому же в этот момент уже в начале рассказа читателю становится понятен замысел писателя: Демокрит каким-то образом исполнит просьбу сестры. В описание последующих трех дней жизни философа вплетаются его воспоминания, философские идеи, афоризмы и изречения, встречи и беседы. Но заканчивается рассказ предсказуемо: «Умер философ на следующий день после праздника».

Какого-то логического объяснения этому мы в рассказе не находим, кроме утверждения Демокрита в разговоре со своим учеником Диагором: «Я должен был (курсив – В.М.) умереть сегодня. Но обещал сестре прожить еще три дня. А больше я жить не хочу. Со временем люди будут жить столько, сколько захотят. И научатся уходить из жизни по своей воле, когда устанут» [6]. Последние два изречения довольно странны в устах умирающего философа. Они никак не вытекали из рассказа о его учении, фрагменты которого вставлены в рассказ.

А умение «уходить из жизни» можно понимать как самоубийство. Разве во времена Демокрита люди еще не были на это способны? Если Демокрит уже обладал благодаря мудрости способностью «уйти из жизни по своей воле», то он должен был сказать ученику: «Я хотел умереть сегодня, но обещал сестре прожить еще три дня. А больше я жить не хочу». Тогда смерть Демокрита была бы подтверждением его философского тезиса, что в мире нет случайности, а есть всему причина и необходимость. Согласно историческим источникам, когда Демокрит почувствовал себя «совершенно немощным, он <…> добровольно ушел из жизни» [9,с.38].

Дошедшая до наших дней легенда, которую интерпретирует Селиванов, также «говорит о том, что Демокрит из-за старости не пожелал дальше жить, и с каждым днем убавлял пищу. Когда же он почувствовал, что умирает, то, не желая испортить женщинам в доме праздник Фемосфорий, он искусственно продлил себе жизнь, приказав поставить около себя сосуд меда, и питался некоторое время его испарениями (по другой версии – поднося к ноздрям горячие хлебы)» [9,с.85-86].

Таким образом, даже в легенде сохраняется логика, т.е. причинность, поступков Демокрита. Тезис Демокрита о причинности и пытался интерпретировать в своем рассказе Селиванов, но не сумел логически выстроить сюжет. Подобная ситуация и в его рассказе о философе Эмпедокле, по легенде покончившем с жизнью, бросившись в жерло вулкана Этна. В рассказе происходит это после пира с друзьями, а почему «богатый и знаменитый» человек мог так поступить, можно только строить догадки. Одна из догадок: он уверовал в свое учение о переселении душ и их очищении от «скверны», и решил перейти в «другое воплощение».

«Прыжок в вулкан» всего лишь легенда, в философском словаре утверждается, что Эмпедокл «в конце жизни уехал в Пелопоннес, где и умер» [10]. Но Эмпедокл происходил из древнегреческого города Акраганта, находившегося на острове Сицилия, где расположен вулкан Этна. Следовательно, выстроить какой-то логически связный сюжет на подобную тему писателю не возбраняется, но Селиванову это и здесь не удается.

Нам рассказывается о философских идеях и поэтическом таланте Эмпедокла, его таланте врачевателя, мудрости в решении земных дел, но все это никак не соотносится с финалом рассказа. В этом смысле характерен эпизод, когда ученикам философа, поднявшимся на вершину в поисках, «вулкан выплюнул сандалию Эмпедокла, которая упала к ногам Павсания».

Это выглядит неуместно комичным и непонятно для чего придуманным. В то же время дошедшая до нашего времени легенда связывает его смерть с идеей превращения человека в бога. Однако самоубийство Эмпедокла рассматривается не только как попытка считаться божеством, но и как вытекающая из его философии попытка на самом деле стать богом. По легенде, боги действительно приняли его к себе, но не полностью – бронзовые сандалии философа были выброшены из вулкана [11].

Здесь тоже упоминание о сандалиях выглядит анекдотичным: почему на этом основании делается утверждение, что Эмпедокл был причислен к богам «не полностью»? Ведь сандалии, или одна сандалия, как у Селиванова, не являются частью ни тела, ни души Эмпедокла. С другой стороны писателю стоило бы «обыграть» это явно вымышленное событие как признак «очищения от скверны», ведь этими сандалиями философ ступал по «грешной земле».

Дальнейший сравнительный анализ «Рассказов о философах» Домбровского и Селиванова позволяет выявить главное принципиальное и идейное их различие. Книга Домбровского не только популярное изложение истории философии, но и серьезное художественное произведение. В то же время в начале каждого рассказа приводятся краткие сведения о философе, о его трудах и месте в развитии науки и общества. Поэтому книга Домбровского и может использоваться как учебное пособие, полезное не только учащимся школ и других учебных заведений, но и для самообразования[3].

Книга Селиванова написана в ином ключе, это попытка преподнести рассказы о философах в современном развлекательном жанре, попытка показать, что ученые и философы тоже были людьми, и «ничто человеческое им не чуждо». Философия и философские идеи служат только фоном, некоторой духовной средой, которые имеют отношение к героям рассказов и событиям их жизни. Однако выбор для рассказов «бытовых» сюжетов приводит к тому, что на месте героя легко представить человека другой профессии или общественного положения, например, врача, художника, писателя, богатого банкира или человека власть имущего.

А это значит, что для занимательности сюжетам не хватает оригинальности. Таков и рассказ Селиванова «Рабыня Аристотеля», где параллельно истории любовных отношений древнегреческого философа, повествуется о любовной истории современного «Аристотеля», философа Виктора Сергеевича, который «похож на Аристотеля, каким тот изображен на известном полотне „Афинская школа“ Рафаэля».

В рассказе делается натужная попытка найти параллели в любви пожилого Аристотеля к молодой рабыне Герпиллиде и любви современного мужчины-философа. Но кроме внешнего сходства и того, что Виктор Сергеевич посвятил свою научную деятельность изучению трудов Аристотеля, никакой другой связи читатель не обнаружит.

Конечно, писатель имеет право на попытку создания книги о философах в духе развлекательных рассказов, не претендуя на популярное изложение истории философии, но следовало бы в этом случае дать книге другое название, чтобы не вызывать сравнение с книгой А.И. Домбровского. Более подходящее название, на наш взгляд, было бы «Так жили философы», в духе популярного названия «Так жили поэты».

Зарубежное издание, которое заслуживает сравнения с книгой Домбровского, принадлежит англоязычному автору Мартину Коэну (Martin Cohen). Он известен как преподаватель и писатель, специализирующийся в области философии, этики и образования, с особенным интересом к компьютеризации. М. Коэн – автор нескольких книг, а с 1995 года являлся издателем журнала «Философ» (The Philosopher).

В 2008 году вышла в свет его книга «Философские рассказы» (Philosophical Tales), которая в подзаголовке характеризуется как «настоящая альтернативная история, открывающая личности, сюжеты, и скрытые сцены, составляющие правдивый рассказ о философии» [12]. Понятно, что это может быть привычной для западных изданий рекламой, однако содержание книги показывает, что «рассказы о философах» Коэна охватывают период от Древней Греции до нашего времени, и достаточно представительны, чтобы претендовать на вариант изложения истории философии. Для сравнительного анализа с книгой Домбровского мы вновь ограничимся древнегреческими философами.

У Мартина Коэна книга начинается рассказом «Сократ Чародей» (Socrates the Sorcerer), где автор анализирует различные сведения об этом философе, и рассказывает, какое впечатление у него складывается в результате. Наиболее Коэна поражает действительная или мнимая способность Сократа при решении какой-нибудь сложной проблемы стоять неподвижно несколько дней.

Как описывает ученик Сократа Платон: «Погруженный в некоторую проблему на рассвете, он стоял на одном месте, обдумывая ее, и когда он находил, что это трудная проблема, он не бросал ее, а стоял там же, стараясь понять. <Вечером> некоторые из ионийцев приносили свои коврики и подстилки и устраивались спать в <летней> прохладе: так они ожидали увидеть, простоит ли Сократ тоже всю ночь. Он стоял до рассвета и восхода солнца, затем уходил прочь, сотворив молитву Солнцу»[4] [12,с.4-5]. Обсуждая внешние черты Сократа и черты его характера, что донесли до нас диалоги Платона, Мартин Коэн задает много вопросов, остающихся без ответа. И главный из них: открывают нам эти сведения истинный облик философа и содержание его философии? Где истина и где вымысел, или миф, или легенда?

Это совсем другой подход к истории философии, чем у Домбровского, и тем более Селиванова, которые в своих рассказах используют ту или иную версию событий жизни своих героев без критического анализа. В частности, в рассказе о Сократе, Домбровский повествует о его конфликте с гражданским обществом Афин, обвинении и суде над философом, его полемике с судьями и его нежелании спастись от приговора путем бегства. На фоне этих событий Домбровский искусно использует мысли и идеи Сократа, показывая, как его поведение логично следует из его философских убеждений и учений. Сократ показан как мужественный человек, не боявшийся противостоять косности и невежеству современников, признававший бога только в душе человека.

Он опередил свое время, но впоследствии «афиняне раскаялись в том, что осудили Сократа на смерть. Его обвинители были наказаны: одни изгнаны из Афин, другие казнены» [5,с.29-30]. Всего этого нет в рассказе о Сократе М. Коэна, который считает философа «соблазняющим чародеем», гипнотизирующим и себя и других с помощью неких магических трюков, с «большей властью очаровывать, чем прекраснейший флейтист или красноречивейший рассказчик» [12,с.6]. И все это Коэн также извлек из трудов учеников Сократа, первым из которых признан Платон.

В рассказе о самом Платоне Коэн анализирует его трактат об идеальном государстве «Республика», и находит противоречия и несуразности. При этом форма трактата представляет диалог между Сократом и неким Глауконом, которым и приписывает Платон все высказывания. Считается, что все труды Платона, «пять больших современных томов», сохранились.

Но Коэн приводит цитату из «Краткой энциклопедии Западной философии и философов» об этих томах: «Они представляют не только величайший философский труд, но и величайшие в мире образцы литературы». Коэн приходит к парадоксальному выводу, что «Республику» Платона не следует трактовать как содержательные философские тезисы (или диссертацию): «Возможно ее, как и другие диалоги, следует читать, вместо этого, как коллекцию забавного хлама и анекдотов, собранных вместе кем-то, кто в действительности должен был скорее создавать поэзию» [12,с.12].

Домбровский в своем рассказе о Платоне подтверждает, что в юности тот мечтал стать поэтом. Но вопреки упомянутой энциклопедии считает: «Из множества написанных Платоном произведений до нас дошло немного – более двадцати». Как философу Платону дается определение «родоначальник объективного идеализма». Художественная часть рассказа рисует отношения философа с Дионисием Младшим, властителем Сиракуз и Сицилии. Их диалоги – это разговор ученого и философа тех времен с «властолюбцем и невежественным гордецом, возомнившим себя мудрецом и великим поэтом». Мечта Платона создать с помощью молодого тирана идеальное государство, управляемое философами, как описано в трактате «Республика» оказалась химерой [5,с.30-37].

Последний рассказ Мартина Коэна, который мы рассмотрим, посвящен одному из самых знаменитых древнегреческих философов, и называется «Аристотель Аристократ». Как и Селиванов, он упоминает ту же картину Рафаэля, но отмечает, что Платон на ней жестикулирует руками, воздетыми к небесам, как будто говоря: «Обращайтесь за истиной к совершенству небес».

По контрасту, Аристотель, чья философия подразумевает сначала обращаться к обзору земных феноменов, указывает вниз, как будто говоря, «осмотритесь вокруг на то, что есть, если хотите узнать истину». Затем, подобно Селиванову, М. Коэн описывает его невзрачную внешность: очень тонкие ноги, маленькие глаза, шепелявый голос. Зато Аристотель обращал на себя внимание одеждой, обилием колец и изысканной прической. Коэн сообщает, что знавшие философа оставили сведения, как «Аристотель любил принимать ванны из теплого оливкового масла, и что хуже, потом это масло продавал» [12, с. 14].

Коэн считает, что факты доказывают: репутация Аристотеля в течение его жизни и долгое время впоследствии, и близко не приближалась к репутации Платона. Насмехались над «унылой болтовней пустого Аристотеля», в эпиграммах называли его «пустоголовым». При всей знаменитости Аристотеля и влиянии его трудов на философию, именно ему вменяют в вину тысячелетний застой в развитии науки, потому что многие его ошибочные идеи, теории и заблуждения были подхвачены самыми реакционными и схоластическими религиозными деятелями, и часто оказывали решающее влияние на преследование всякой новой мысли в обществе.

В борьбе с научными и религиозными догмами, основанными на учении Аристотеля, отдали жизни многие передовые мыслители своего времени. Достаточно отметить, что женщин и рабов Аристотель считал низшими существами. Только мужчины, не принадлежащие к рабам, были непосредственно созданы богом и имели душу. Он считал, что сердце есть центр сознания, и оно бьется только у мужчин. Мозг служит только для охлаждения крови, а в задней части головы есть «пустое место», где находится душа и пр. [12,с.15-17]. Заметим, что в рассказе Селиванова о любви Аристотеля и рабыни Герпиллиды, которую он выкупил у своего покровителя и друга Гермия, все эти вещи остаются «за скобками».

В рассказе Домбровского об Аристотеле тоже отражен канонический взгляд на жизнь и учения этого философа. В предисловии говорится: «В средние века учение Аристотеля было искажено в платоновском духе и в таком виде канонизировано католической церковью; оно превратилось в теоретическую основу средневековой схоластики и надолго затормозило развитие философии в Европе. Разумеется, сам Аристотель не имеет к этому никакого отношения» [5,с.38]. Такое понимание соответствовало взглядам марксистско-ленинской философии 1970-х годов.

Однако вопрос о том, кто и когда искажал Аристотеля, является спорным. Его труды, как указывает Коэн, пропали при гибели Александрийской библиотеки, но в 80 году до н.э. отдельная коллекция его манускриптов была найдена в яме в Малой Азии римскими солдатами. Книги отправили в Италию, где их «тщательно копировали». В V веке из «варварского Рима» манускрипты попали в Персию, где арабы их сохраняли многие столетия.

В Европу они попали от «язычников» только после «Темных веков» и в XII-XIII вв. были переведены на латынь. С тех пор Аристотель как философ стал занимать место Платона [12, с. 17-18]. Как отмечает Домбровский: «В критике философии своего учителя Платона, в учении о познании, он вплотную подходит к материализму» [5,с.38]. За это советская философия готова была ему многое простить.

В художественной части очерка Домбровский ограничивается рассказом о взаимоотношениях Аристотеля с Александром Македонским. Философ был учителем будущего завоевателя, и на этом фоне освещаются его некоторые философские мысли и идеи из его работ. Если Александр чему-то и научился от Аристотеля, то явно не философии. Когда он стал взрослым, он не забывал своего учителя, обеспечивал ему условия для безбедной жизни и научной работы.

Но после его ранней смерти Аристотелю пришлось бежать из Афин от недругов, и через год он тоже скончался. Внимание к Аристотелю и желание как-то «приблизить» его к материалистам, объясняется суждением Карла Маркса, назвавшего этого философа величайшим мыслителем древности. При этом игнорируются, например, его теории о высших и низших человеческих особях: к первым относились мужчины, ко вторым женщины, ниже были варвары, еще ниже – рабы.

Однако наряду со многими ошибочными и курьезными сочинениями, многие работы философа вошли в золотой фонд науки, и не только философии. Тем не менее, более точен в его оценке Коэн, показав противоречия его философии с его реальными жизненными установками, противоречивое влияние его трудов на развитие науки.

Таким образом, рассмотренные издания демонстрируют и в этом случае различный подход к жанру «рассказов о философах». Но если книгу Селиванова нельзя рассматривать как популярное изложение истории философии, то книги Домбровского и Коэна к этому жанру относятся. Разница в том, что Домбровский должен был придерживаться классического и объективного взгляда на историю философии в рамках тогдашней идеологии. Кроме того, его книга первоначально предназначалась для читательской подростковой аудитории 14-17 лет. Со временем оказалось, что она также интересна и полезна взрослому читателю.

Мартин Коэн был свободен от этих ограничений, его книга адресована взрослой и более продвинутой аудитории читателей. Она во многом отражает субъективные взгляды и интересы автора. Он стремится по-новому популярно осветить историю философии, не ограничивая себя партийными или идеологическими рамками. Например, у него есть приложение «Женщины в философии и почему их немного?». Действительно, например, в книгах Домбровского и Селиванова нет рассказов о женщинах-философах, внесших вклад в историю этой науки.

Мартин Коэн считает это несправедливым и приводит впечатляющий перечень умных и мудрых женщин, имевших отношение к философии и философам, начиная от Древней Греции и до конца XIX века. Поскольку Коэн излагает субъективный и альтернативный взгляд на историю философии, вопрос о том, какой объективный вклад внесли эти женщины в развитие философии, остается у него без ответа.

Однако женщины, претендующие на вклад в философию, были и в XX веке. В контексте этой тематики представляет интерес, может ли книга Домбровского помочь в оценке новоявленных «философских» учений, которым была открыта «зеленая улица» на постсоветском пространстве. Одним из таких «философов» является американская писательница Айн Рэнд (1905–1982), активно популяризируемая некоторыми «почитателями» в России и Украине в последние десятилетия.

Из Википедии можно узнать, что она «философ, создательница философского направления объективизма, основанного на принципах разума, индивидуализма, разумного эгоизма и являющегося интеллектуальным обоснованием капиталистических ценностей в противовес популярному в годы её активной писательской деятельности (1936–1982) социализму».

Прочитав эти характеристики, естественно обратиться к философскому словарю, т.к. в статье об Айн Рэнд в Википедии какие-либо ссылки на научную философскую литературу отсутствуют. Например, в использованном нами выше весьма объемном научном «Новейшем философском словаре» [13], ни Айн Рэнд, ни статьи об «объективизме Айн Рэнд» не обнаруживаем. Хотя об объективизме можно было прочитать еще в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона (1897) [14-15,с.636], в советских философских изданиях утверждается, что понятие объективизма было разработано Лениным «в борьбе против взглядов» противников марксизма: «Ленин употребляет термин объективизм в положительном смысле, подчеркивая противоположность диалектического материализма субъективизму» [16,т.4,с.125].

Ленин подчёркивал, что марксист «… последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость» (ПСС,т.1,с.418) [17,с.453]. В современных философских изданиях [13, 18] статьи об объективизме вообще отсутствуют. Судя по всему, Айн Рэнд, ее ученикам и популяризаторам это или неизвестно, или игнорируется, и в Википедии есть большая статья только об «объективизме Айн Рэнд». И подобно Ленину, они тоже претендуют на «свой объективизм». Т.о., имеются все признаки «учения», к философии как науке не имеющего отношения.

В аннотации к книге «Объективизм: философия Айн Рэнд» Леонарда Пейкоффа, ученика и последователя Айн Рэнд утверждается: «Объективизм, известный теперь во всем мире, пользуется особенной популярностью на своей родине, в Америке. Во многом потому, что Айн Рэнд впервые сделала философию доступной и понятной для простого обывателя, связав сложнейшие идеи с реальной жизнью (курсив – В.М.).

Айн Рэнд абсолютно чужды идеи коллективизма и жертвенности, она проповедует, что разум – единственное орудие познания и единственное руководство к действию, а главная цель человека в жизни – добиваться личного счастья, не жертвуя собой ради других. Личное благополучие она ставит превыше интересов государства. Разумный эгоизм для нее – источник прогресса человечества. А капитализм – высшее достижение людского разума» [19].

Уже отсюда можно заключить, что «ценность» Айн Рэнд состоит именно в апологетической проповеди[5] «идеалов» американского общества, в котором она оказалась в 1925 году, эмигрировав из России. В советское время о существовании Айн Рэнд мы не знали, ее книг в СССР не издавали. Они понадобились теперь, чтобы эти «идеалы» и эту «философию доступную и понятную для простого обывателя» прививать в постсоветском обществе в России, Украине, по всему миру.

По замыслу популяризаторов, это «учение» должно заменить «марксистско-ленинскую философию», и заодно, как ни странно, православные религиозные идеалы. Нетрудно показать, обладая знаниями в объеме книги Домбровского «Рассказы о философах», несостоятельность этой суррогатной «популярной философии». Например, утверждение, что «разум – единственное орудие познания и единственное руководство к действию» явно не соответствует современным научным представлениям.

Достаточно обратиться к рассказу Домбровского о философе Декарте (1596-1650), чтобы убедиться, что в этом тезисе нет ничего нового: «По мнению Декарта, основным орудием получения и проверки научных знаний является деятельность разума, а эта последняя становится возможной потому, что разуму от рождения даны определенные понятия, идеи (так называемые врожденные идеи). На их основе человек и упорядочивает данные, которые ему доставляют органы чувств. <…> Только разум может удостоверить истину» [5,с.77-78,81].

А вот как Айн Рэнд отвечает на вполне философский вопрос «Как с помощью разума доказать, что выводы разума обоснованны?». Она не знает как еще Ф. Бэкон (1561-1626) утверждал, что «лучшим доказательством <истины> является опыт» в сочетании с экспериментами, логической непротиворечивостью «выводов разума», правильными предсказаниями на их основе и т.п., как это принято в науке [5,с.66].

Вот ее объяснение: «Понятие доказательства истинности основывается на понятии разума и из него вытекает. Вне разума доказательств не существует. <…> Сначала дадим определение разума. Разум с неизбежностью опирается на информацию, которой снабжают нас органы чувств, на то, что мы воспринимаем, – не на данные наших органов восприятия или чувства, а на результаты перцепции (данные органов чувств, автоматически интегрированные умом или мозгом).

С этого начинается человеческое знание. Это следует считать самоочевидным, поскольку таково содержимое нашего сознания, а о сознании нельзя вести речь, не установив как факт, что оно начинается с восприятия сущностей материального мира вне нас. Теперь необходимо установить, что такое разум. Наш разум занят конструированием абстрактных понятий с помощью конкретных и абсолютных определений, выделяя из воспринятого материала то, что видится нам общего в неких сущностях или же их отличает» [20].

Мы видим, что никакого определения разума не дается, а появляется суждение о сознании, которое якобы «начинается с восприятия сущностей материального мира вне нас», и есть не что иное, как материалистическое понятие «бытие определяет сознание». Добавим, что Айн Рэнд является атеисткой, что мы не считаем «отягчающим обстоятельством», но это во многом объясняет ее «философию».

Далее она продолжает: «Понятие доказательства истинности стоит в иерархической зависимости от понятий разума, аксиомы и свидетельства. Доказать, что нечто является истинным, – значит логическим путем пройти по нисходящей до базовой аксиомы или отправной точки восприятия. (Подробности ищите в моих работах и у Аристотеля.) „Подтверждение обоснованности выводов разума“ или „доказательство законов логики“ – это внутренне противоречивые понятия. Разум и логика есть то, что позволяет нам доказать что-либо; они первичны. Законов логики не доказывают, они имплицитны вашему чувственному опыту. Закон тождества вы воспринимаете вместе с первым проблеском света. Конечно, потребуется еще много перцептивных и концептуальных знаний, чтобы годам к двенадцати-пятнадцати мы могли по-настоящему осознать закон тождества или придать ему понятийное выражение. Но имплицитно он всегда был в нашем сознании» [20].

«Имплицитный» в переводе с английского означает «подразумеваемый, невыраженный». Разум и чувства есть часть человеческого сознания, которое во времена Аристотеля понималось как душа. Диалектико-материалистическая традиция анализа «рассматривала С<ознание> как функцию мозга, как отражение объективного мира, необходимый компонент предметно-практической деятельности человека»[13].

В рассуждениях Айн Рэнд содержится только «каша» из декартовских «врожденных идей» и эмпиризма английского философа-материалиста Джона Локка (1632-1704), считавшего, что «опыт чувств – источник всех человеческих знаний; в человеческом разуме не содержится ничего такого, чего не было бы прежде в чувственном опыте; в чувствах нам открываются качества вещей» [5,с.93].

Не обсуждая здесь современное философское представление о сознании, душе, познании и истине, отметим, что Айн Рэнд со своей «философией обывателя» далека от научных споров об этих вещах, проблем и поисков исследователей. Поэтому и отсутствует ее имя даже в новейших философских словарях, и в ученом мире никто ее философом не считает.

Айн Рэнд задавали (не без юмора) вопрос: «Кроме Аристотеля и Айн Рэнд есть ли еще философы, открывшие значимые философские истины?». Но юмор напрочь отсутствует как в «философских трудах», так и в литературных произведениях писательницы. Как говорится, ничтоже сумняшеся, она заявляла: «Да, Фома Аквинский. Он вернул Европе философию Аристотеля в конце эпохи Средневековья. Это был интеллектуальный отец Ренессанса. Его главное достижение – прояснение и развитие многих идей Аристотеля. <…> Он писал о философии и религии и пытался примирить одну с другой. Это высвободило философию из рамок религии, и временами философия, разумеется, побеждала, ведь он был последователем Аристотеля, т.е. поборником разума. Он не был мистиком, но ценностью с нашей точки зрения обладает лишь одна половина его трудов – светская, аристотелевская. Его религиозные трактаты – ошибка или надувательство, точно не знаю. В каком-то смысле есть лишь один философ – Аристотель.

Иногда он ошибался – непогрешимых людей не бывает, – но охватил все принципиально важное. Некоторые менее значимые истины были открыты менее крупными философами. Например, Джон Локк высказал определенные ценные соображения о политике, опираясь на Аристотеля. Он был учителем „отцов-основателей“. Но только в политике; в метафизике и эпистемологии Локк был сущим бедствием. Он отошел от Аристотеля и отрицал, что мы можем воспринимать реальность[6]. Этим он открыл дорогу множеству проблем, созданных стараниями современных философов. <…> Итак, пусть будет три „А“: Аристотель, Аквинский и Айн Рэнд» [20].

Если обратиться к очерку Домбровского «Спор (Джон Локк и Готфрид Лейбниц)» [5,с.102-111], то мы убедимся, что это Лейбниц относился к метафизикам, а Локк выступал в споре с ним с позиций, близких материализму. Мы убеждаемся, что познания дамы, называющей себя «философом», и претендующей на свою «философию», не отвечают в этой области даже содержанию популярного очерка. Заметим, что Фома Аквинский (1225/1226–1274) – средневековый теолог и философ, один из крупнейших представителей схоластики XIII века.

Он приспособил учение Аристотеля, в частности о душе и Боге, к религиозным потребностям своего времени и среды. В 1879 его учение было признано официальной философской доктриной католицизма (Энциклика Льва XIII «Этерни патрис») [13]. Что могла у него и Аристотеля позаимствовать атеистка Айн Рэнд, это разве что запутанные рассуждения обо всем на свете. Но у Фомы все «доказательства» основаны на существовании Бога. Поэтому, скорее всего писательнице приглянулись некоторые его определения, например «истина есть соответствие предмета и представления».

В другом месте писательница утверждала: «Из существовавших философов, мысли которых переполнены мистическими противоречиями, я обязана только Аристотелю. Ничья иная философия не соответствовала моим идеям полностью, и мне пришлось создать собственную, чтобы мои персонажи и мои идеи стали понятны читателю» [20]. Непризнанная в мире научной философии, Айн Рэнд в свою очередь отвергает не только достижения прошлого, но и труды современников.

Считая себя решившей все основные философские проблемы, она берется учить обывателя «как жить», политиков – как руководить и действовать, писателей и художников – как творить и т.п. Ее «философия» оказалась востребованной после Второй мировой войны, когда США и ее союзники стали на путь «холодной войны» с СССР на базе идеологии антикоммунизма.

Вот суждения Айн Рэнд (1976) по поводу американской агрессии во Вьетнаме: «Было ли у нас право, согласно нормам правосудия, вторгнуться во Вьетнам? Если страна не признает личные права собственных граждан, она не может притязать ни на какие права в государственном масштабе или на международной арене. Следовательно, любой, кто хочет напасть на диктатуру или полудиктатуру, имеет на это моральное право…» [20]. Нетрудно здесь увидеть перекличку с современными «однополярными» действиями США в отношении других государств.

Кстати, Айн Рэнд считала, что США имеет право нападения на СССР, потому что там тоталитаризм и коммунистическая диктатура, а останавливало только то, что противник имел сильную армию и ядерное оружие: «Если мы станем воевать с Россией, я надеюсь, невинные будут уничтожены вместе с виноватыми. Там невинных людей немного, а те, кто есть, живут не в больших городах, а в основном в концентрационных лагерях. Никто не обязан мириться с агрессией и отступаться от своего права на самозащиту из страха кому-то навредить, виновному или невинному» [20].

Еще в 1961 году Айн Рэнд внушала американцам: «И вы сможете спасти мир, не потеряв жизни ни одного американца, потому что все тоталитарные монстры развалятся сами собой. Эта битва ведется на поле этики и философии. Не верьте в силу России, не верьте ее угрозам. Русские обратятся в бегство, как дважды бежали во время войны с Финляндией. Россия побеждает только по недосмотру. Единственное, что может ее остановить, – это крепкая антиальтруистическая американская мораль» [20].

Внутри Америки Айн Рэнд считала богатых людей «наиболее угнетаемым меньшинством» и советовала в 1963 году: «Враг капитализма – альтруистическая мораль. До тех пор пока людям внушают, что нравственность требует жертвовать собой, продолжительное существование капитализма невозможно. Счастливое, успешное, процветающее общество не может стоять на этических нормах, которые диктуются нищетой, самопожертвованием и самоограничениями и их же поддерживают. Этот конфликт уничтожает цивилизацию. А бизнесмены, создатели материального благополучия[7], неизбежно становятся его первыми беспомощными жертвами» [20].

Особую ненависть и неприятие у Айн Рэнд вызывают традиционные понятия и ценности, выработанные человеческим обществом за долгий путь своего развития: альтруизм, гуманизм, коллективизм, социализм и др. Им она противопоставляет свой «разумный эгоизм»[8]. Его можно определить словами русских писателей, Ремизова в повести «Крестовые сестры» (1910) и религиозного философа Мережковского, оказавшегося в эмиграции: «человек человеку – бревно».

Все это нетрудно понять, усвоив содержание книги А. Домбровского в качестве не только учебного пособия для подростков, но и современного средства для самообразования в области философских наук. На этой основе и становится понятно, что под одеждами «философии» может скрываться проповедь человеконенавистнических идей, опасность распространения которых до поры до времени может не осознаваться даже в обществе с достаточно высоким культурным и интеллектуальным потенциалом.

Последний очерк Домбровского рассказывает о немецком философе-идеалисте, «идеологе реакционной буржуазии» Фридрихе Ницше (1844-1900). Утверждение о том, что «мир неразумен и хаотичен» привело Ницше к выводам: «Следует покончить с такими моральными предрассудками, как чувство вины, ответственности, сострадания, любви к ближнему, товарищества, жалости. <…> Могущество, сила, способность – вот истинные человеческие ценности» [5,с.212].

Нетрудно видеть здесь перекличку с «разумным эгоизмом» Айн Рэнд – это те же элементы «ницшеанства» в слегка смягченном и завуалированном виде. Еще до Айн Рэнд Ницше «решительно отвергал альтруизм, видя в нем одно из выражений «морали рабов» [18,т.1,с.91]. Как отмечает Домбровский: «И такова особенность идеализма: он способен рядиться в различные одежды, он многолик. <…> Фашистские идеологи ссылались в своих проповедях на Ницше» [5, с. 212-213].

Но ведь Айн Рэнд выступает с атеистических, и вроде бы материалистических позиций, в чем же тогда заключается ее идеализм? Конкретного ответа на этот вопрос мы не найдем у Домбровского, в таких случаях следует обращаться к научным философским изданиям. В советском источнике отмечалось: «Современные философы-идеалисты редко признают свою принадлежность к идеалистическому лагерю» [17,с.197].

В настоящее время российская философская школа, используя советский опыт, находится в «условиях идеологической раскованности» [18,т.1,с.5]. Соответственно, с учетом современного состояния науки в статье об идеализме отмечается: «Однако вопрос о том, как обосновать существование мира вне нас, остается открытым и в современной философии».

Неудивительно, что в итоге заключается, что «выбор между субъективным идеализмом и реализмом (под которым понимается объективный идеализм и материализм), подобен выбору между религией и атеизмом, т.е. определяется личной верой, а не научным доказательством» [18,т.2,с.74]. Материализм считал, что сознание, как и разум «есть свойство высокоорганизованной материи» [5,с.214], т.е. «материя первична». Объективный идеализм полагает, что сознание первично, т.е. оно существовало до возникновения «материи» или вместе с «материей». Этот вопрос уже затрагивался выше. Общим для этих философских принципов является признание объективности факта существования материи.

В этом смысле Айн Рэнд является приверженцем материализма, и это признает, хотя ее «учение» противоречиво и нелогично. Художественные произведения Айн Рэнд относят к жанру социальной утопии, социальной фантастики, и они, по мнению самой писательницы, служат выражением, устами персонажей, ее основных философских идей. Например, такова речь Галта в романе «Атлант расправляет плечи», к которой она часто апеллирует в своих «философских» опусах. Подробный анализ художественных произведений Айн Рэнд требует отдельного рассмотрения. Фактом же является то, что «философия» Айн Рэнд приводит ее к человеконенавистническим утопическим идеям устройства общества и их основная цель – апология американского капитализма и его «верховного права» в мире. В то же время «идеализм» Айн Рэнд носит иной характер, нежели классический «субъективный идеализм», присущий философам, признающим существующим только свое сознание [5,с.214].

Но это и не «объективный идеализм», не отрицающий материальное, но полагающий, что имеется «духовное первоначало» [17,с.197]. «Философия» Айн Рэнд имеет дело с идеализированным миром, существующим только в ее сознании, и на страницах ее утопических произведений. В этом и заключается ее «идеализм», который близок к тому понятию, что употребляется в обыденном языке, а в «философском смысле идеализм в этической области означает отрицание обусловленности морального сознания общественным бытием и признание его первичности» [17,с.197].

Идеализм Айн Рэнд заключается в том, что она подобно философам-утопистам, в том числе и сторонникам коммунистического учения, полагала, что общество изменится «к лучшему», если примет ее «философию». На этом пути потерпел крах марксизм-ленинизм, пытавшийся воспитать «сознательных строителей коммунизма» своим учением, а не реальным изменением «бытия».

Исторические события, произошедшие после распада СССР и доминирования США в решении международных проблем, привели мир к большим военным конфликтам, невиданному разгулу терроризма, нестабильности и хаосу. При этом характерно, что многие лица в руководстве США относят себя к поклонникам «учения» Айн Рэнд. Последствия политики США, опирающейся на это лжеучение, судя по последним событиям в мире, уже давно ощущают основные слои мирового сообщества, и возникает противодействие этой политике в таких странах, как Китай, Индия, Россия и др.

К чему это может привести, мы видели в XX столетии: превращение Германии в государство с фашистской идеологией, «научно» обосновывающей расовое превосходство и право на уничтожение «недочеловеков». А «философия» Айн Рэнд есть «научное обоснование» американского капитализма как «высшего достижения разума», с правом решать глобальные проблемы политики и экономики с позиции силы. Фактически сущность этой «философии» в США была выражена еще в начале XIX века: «Пусть наша страна всегда будет правой в своих отношениях с другими. В любом случае это – наша страна, права она или не права».

В конце XIX века другой патриот США высказался в этом плане более разумно: «Права она или нет, это моя страна. Если она права, мы поддержим ее в этой правоте, если не права – надо ее поправить» [22]. Но как показывает современная действительность, и в политике, и в философии «патриоты США и американского капитализма» типа Айн Рэнд априори считают себя правыми во всех вопросах, в том числе в общественных науках и философии. Но разумно ли российскому обществу, российской общественной мысли бездумно прививать на свою почву американскую «идеологию» и «философию»? Является ли для России главной целью развития уподобиться Америке, стать «второй Америкой»?

С началом перестройки, распадом СССР и «развитием демократии» в культурное и общественно-политическое пространство российского общества стали без официального противодействия проникать самые разнообразные секты, «учения», религии и т.п. Каждая, как правило, имеет свою «философию» или «идеологию».

Стали издаваться книги, как художественные, так и «философские» и других жанров, которые раньше по тем или иным причинам, в СССР не издавались. Марксистско-ленинская философия и идеология утратили свое монопольное значение, компартия перестала быть руководящей для общества. Возросло влияние основных религий – православной, мусульманской и других, тоже несущих свою философию и идеологию. Однако противодействия и критики «учений» Айн Рэнд и многих подобных, как правило, выступающих со «своей философией», со стороны философского сообщества, в том числе российского, явно недостаточно. Их вредоносность в «борьбе за умы», особенно незрелой молодежи, явно недооценивается.

На этом фоне даже человеку с высшим образованием нелегко найти в философских изданиях и публикациях нравственные и моральные ориентиры для руководства в своей жизни и деятельности. Этот вакуум и будут заполнять издания, пропагандирующие лжеучения и лже-философии, подобные «учению» Айн Рэнд, а зачастую, еще вреднее и опаснее для общества. Крайними примерами этого являются, например, сайентология, различные «религиозные» сектантские учения, и даже «сатанистские».

Недаром Айн Рэнд заявляла, что за умы «битва ведется на поле этики и философии». Нынешний откат в «средневековье» можно объяснить тем, что сегодня российские философы пока остаются в долгу перед обществом, не сумев сформулировать ясные философские положения, адекватные современным задачам развития российского государства и способствующие моральному и нравственному прогрессу общества.

Современные научно-популярные книги, подобные «Рассказам о философах», которые продолжали бы работу А.И. Домбровского, ориентировали читающую публику, служили образовательным пособием, особенно для молодого поколения, сегодня отсутствуют. Философия не может изменить массовое сознание людей, но она может воздействовать на их разум. Как утверждал классик, идеи философов могут овладевать массами, становиться реальной силой (http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords/3357). Но идеи могут быть и ошибочными, и вредоносными, и человеконенавистническими. В таких случаях они приносят много горя и бед, пока следующие им люди поймут, что их в очередной раз обманули.

Книга А.И. Домбровского «Рассказы о философах» и сегодня помогает в выборе правильного миропонимания, основанного на реализме и вере в науку. Она указывает направление, по которому тысячелетиями шла философская мысль и развивалась культура, и ясно указывает ложные отклонения от этого пути.

Библиография 

  1. Домбровская Г.С. Сладкая каторга Анатолия Домбровского // Сладкая каторга Анатолия Домбровского. Сборник о жизни и творчестве писателя; Составитель Г.С. Домбровская]. Симферополь: Издательство «Дом писателей А. Домбровского» Союза РУБ писателей АРК и Международного Сообщества писательских союзов (М.), 2009. С. 5–51.
  2. Домбровский А.И. Рассказы о философах / Науч. ред. и авт. послесл. Э. Юдин – Москва: «Молодая гвардия», 1975. – 224 с. – (Серия «Компас»).
  3. Домбровский А.И. Рассказы о философах // Избранное в 8 томах. Т.3. – Симферополь: СОНАТ, 2007. – 672 с.
  4. Домбровский А.И. Рассказы о философах – М.: Терра, 2004. – 256 с.
  5. Домбровский А.И. Рассказы о философах / Учебное пособие. Автор проекта и составитель Г.С. Домбровская. – Симферополь: Изд-во «Дом писателей им. А. Домбровского», 2013. – 320 с.
  6. Селиванов Ф.А. Рассказы о философах. – Тюмень, 2002. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://pandia.ru/text/77/29/79119.php (дата обращения 19.09.2016).
  7. Можейко М.А. Истина // Новейший философский словарь. Новейший философский словарь: 2-е изд., переработанное и дополненное. – Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – 1280 с. – (Мир энциклопедий).
  8. Домбровский А.И. Алтарь Исиды // Избранное в 8 томах. Т.3. – Симферополь: СОНАТ, 2007. – 672 с.
  9. Виц Б.Б. Демокрит. – М.: Мысль, 1979. – 212 с. – (Мыслители прошлого).
  10. Грицанов А.А. Эмпедокл // Новейший философский словарь. Новейший философский словарь: 2-е изд., переработанное и дополненное. – Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – 1280 с. – (Мир энциклопедий).
  11. Аванесов С. С. Эмпедокл: божественность и самоубийство // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. – Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2007. – Т. 1, № 2. – С. 147–171.
  12. Cohen, Martin. Philosophical Tales. Being an alternative history revealing the characters, the plots, and the hidden scenes that make up the True Story of Philosophy /Martin Cohen. – Oxford: Blackwell Publishing Ltd, 2008. – 284 p.
  13. Новейший философский словарь. Новейший философский словарь: 2-е изд., переработанное и дополненное. – Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. – 1280 с.
  14. Объективизм // Энциклопедический словарь / под ред. проф. И. Е. Андреевского. – Санкт-Петербург: Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон, 1890–1907. (Т. 21а: Нэшвилль – Опацкий. – 1897. – 481–957). – С. 636.
  15. Объективизм в общественных науках. Там же. С. 636.
  16. Философская Энциклопедия. В 5-х т./ Гл. ред. Ф.В. Константинов – М.: Советская энциклопедия. 1960–1970.
  17. Объективизм / Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – 840 с.
  18. Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-научн. Фонд. – М.: Мысль, 2010.
  19. Режим доступа: http://booksee.org/g/Leonard%20Peikoff ((дата обращения 19.09. 2016).
  20. Айн Рэнд. Ответы: Об этике, искусстве, политике и экономике. Режим доступа: http://detectivebooks.ru/book/download/33847256/ (дата обращения 21.09. 2016).
  21. Айн Рэнд. Монолог о деньгах из книги «Атлант расправил плечи». Режим доступа:  http://subscribe.ru/archive/economics.school.diagnostics/201012/22184420.html (дата обращения 21.09. 2016).
  22. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений /Автор-составитель Вадим Серов. – М.: «Локид-Пресс», 2003. Режим доступа: http://royallib.com/book/serov_vadim/entsiklopedicheskiy_slovar_krilatih_slov_i_virageniy.html (дата обращения 21.09. 2016).

[1] Селиванов Федор Андреевич, доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой гуманитарных дисциплин Тюменского государственного института искусств и культуры, заслуженный деятель науки РФ, член Союза писателей России.

[2] О том, что Домбровский был в курсе этих исследований, говорит один из его последних романов «Алтарь Исиды». Герои этого фантастического произведения – правители Атлантиды, философски рассуждают о сотворении мира: «Может ли Ничто без участия какого-либо творца создать из себя мир? <…> Сравнение и, значит, определение Ничто невозможно. Ничто есть абсолютная невозможность чего бы то ни было <…> из всех суждений о мире разумно принять лишь одно: мир существует вечно и никем не сотворен» [8, с. 603-604].

[3] Автор утверждает это на собственном опыте, в том числе и опыте создания данной статьи. После знакомства с книгой Домбровского далее следует использовать философские словари и энциклопедии, и при необходимости обращаться к приведенным там ссылкам на первоисточники.

[4] Здесь и далее английский текст приводится в переводе автора данной статьи.

[5] Еще в советское время отмечалось: «Отвергая О<бъективизм>, марксизм раскрывает одновременно его апологетическую социальную функцию» в современной буржуазной философии [17, с. 453]. Но сегодня, отвергая учение марксизма-ленинизма, забывают о его справедливой критике буржуазного общества и капиталистической системы.

[6] А.И. Домбровский называет Локка «выдающимся английским философом-материалистом» [5, с. 93]. Но в советском философском словаре он только «английский философ-просветитель и политический мыслитель» [17, с. 324]. Говоря об «отцах-основателях» Айн Рэнд имеет в виду, что его политические философия «нашла отражение в воззрениях идеологов Американской революции 1775-83 – Франклина, Адамса и Джефферсона» [18, т. 2, с. 450]. Неверно суждение Айн Рэнд об эпистемологии (теории познания) Локка, т.к.: «В „Опыте о человеческом разуме“ Локк изложил целостную систему эмпирической философии, одной из главных задач которой было доказать неосновательность допущения в познании каких-либо умозрительных предпосылок и вместе с тем метафизики, занимающейся трансцендентными проблемами. Он предложил грандиозную модель происхождения всего человеческого знания из чувственного опыта и исследовал полученное т.о. знание с т. зр. его достоверности, очевидности, реальности и объема» [18, т. 2, с. 449]. У Локка многое взяли материалисты, а Айн Рэнд здесь просто «моська, лающая на слона».

[7] Получается, что материальный продукт производит не труд миллионов людей, а «бизнесмены». А поскольку при капитализме «материальное благополучие» выражается в деньгах, то не удивительно, что и мерилом «добродетели у Айн Рэнд становятся деньги: «Деньги всегда остаются результатом вашей деятельности и отказываются становиться на ваше место. Деньги – продукт добродетели» [21]. Утопическое представление о деньгах из утопического романа, на который Айн Рэнд часто ссылается и часто цитирует в своих «философских трудах».

[8] Кстати, марксизм-ленинизм тоже отвергал «буржуазный альтруизм» как проявление индивидуализма, хотя понятие альтруизма противоположно понятию эгоизма [17, с. 21]. Но если придерживаться по совету Айн Рэнд «разумного эгоизма», то почему надо отказываться от «разумного альтруизма»? 

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 5 / 5. Людей оценило: 1

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Крымская художница подготовила песочный анимационный фильм к Пасхе

.

Народная тропа не зарастает

Максим КУТЯЕВ

Сказать «калимера» музею в Чернополье просто

Егор ПОДЛУБНЯК

Оставить комментарий