На что жалуетесь?

Есть у меня знакомая, которая с университетским дипломом преподавателя русского языка и литературы всю жизнь работает в библиотеке. Многие удивляются такой непрактичности и нерациональности «использования» диплома: ведь при всей ничтожности зарплаты в сфере образования в культуре она всегда была и остается ниже учительской. Некоторые мою знакомую укоряют вдобавок  тем, что она неэффективно распорядилась вложенными в ее образование государством средствами: мало того, что работает не по специальности, так еще проучилась в вузе на год больше, чем требует образование библиотекаря.

Но она всегда на это отвечает, что отработала свой долг перед государством тем, что не вмешалась в его демографическую политику. «Стань я учителем, поубивала бы нерадивых учеников и амбициозных родителей: терпеть таких не могу». Конечно же, никаких убийств в школе бы не случилось, но то, что человек в достаточно молодом возрасте понял, что в школу ему путь заказан, — поступок честный. Было бы гораздо хуже, если бы моя знакомая старалась всеми силами себя переломить и заставить полюбить тех детей, по отношению к которым она была заведомо настроена предвзято.

Вообще, это здравое, трезвое и честное решение, когда человек, получивший диплом по вымечтанной профессии, не год и не два бившийся за поступление в намеченный вуз, приходит к мнению, что специальность им по-прежнему любима, а вот работать по ней он не может. Характер, к примеру, не пробивной, таланта недостаёт или той же всеобъемлющей любви к людям. К слову сказать, социологические исследования показывают, что 74 процента студентов и выпускников вузов разочарованы и учебой, и полученной профессией. Из них 21 процент сожалеет о своем выборе, при этом большинство (56 процентов) честно признаются: «это не мое призвание».

Если бы так поступали все, допустившие ошибку в выборе профессии, наверное, не было бы в школах равнодушных к детям учителей, которых в свою очередь ученики ненавидят и боятся до спазмов в желудке. Строителей, допускающих в своих проектах и расчетах грубые инженерные ошибки, приводящие к гибели людей; тугих на ухо дирижеров; доцентов, считают себя способными руководить страной; врачей, пренебрегающих болью пациентов.

В нашей медицине бед и без того великое множество. Дефицит средств, например, или техническая отсталость, не позволяющая внедрять современные методы лечения. Недостаток лекарственных препаратов нового поколения или скверная подготовка кадров, оборачивающаяся невылеченными своевременно болезнями, а где и летальными  исходами. Или нехватка кадров в государственных лечебных учреждениях, работе в которых молодые специалисты предпочитают фармацевтику или частные клиники. Или нежелание медиков работать в терапевтической службе и на «скорой помощи», когда есть много других чудесных, пахнущих большими деньгами врачебных специальностей вроде стоматологии или косметологии.

Однако и те врачи, кто пошел в практическую медицину, кому шесть лет в вузе вдалбливали в голову извечный как мир тезис о том, что лечить нужно не болезнь, а больного, своих пациентов особо не жалуют. Частое повторение этого глубокого  по смыслу и абсолютно верного по духу и настроению правила не заменяет его практического внедрения. Чтобы лечить больного, а не болезнь, нужно для начала видеть в пациенте живого человека, понятного врачу своей бедой. Но этому в медицинских вузах не учат. Да и, наверное, невозможно научить любить не совсем здорового, страдающего, капризного от боли человека по заказу. И предмета такого, насколько известно, в медицинских вузах нет. Это же не  фармакопея или хирургия, обучение которым помогает врачам в выборе правильных назначений, методик проведения операций или обращении с инструментами.

Человеческое отношение к больному дается, видимо, только воспитанием. Но где этому учат? В институте так точно нет, иначе пациентам не приходилось бы столь часто жаловаться на невнимание врачей, их нескрываемое равнодушие. Кому не приходилось слышать от врача, на прием к которому есть талончик, что его рабочее время истекло? Думаю, многим. И врач, этот ставленник Гиппократа, без тени смущения заявляет, что вы не один такой, не у одного вас болит и вообще до завтра-послезавтра с вами ничего не случится, не смертельная, батенька, у вас болячка.

Безусловно, врачи и к смерти относятся иначе, чем обыватели, но когда врач «скорой» говорит родственникам умирающего, что тот и так хорошо пожил, что не надо их больше тревожить вызовами, потому что конец близок и нет смысла продлевать агонию, то становится как-то не совсем уютно рядом с таким целителем.

Угнетающе действует отношение к больным в стационарах, где доставленного в сознании по «скорой» пациента сначала допрашивают, как в следственном комитете, потом тащат в отделение, где ему иной раз приходится ждать врача по часу и более, выслушивая от медсестры или санитарки опять-таки привычное «вы у нас не один», «терпите, ни у одного вас болит», «вы мешаете другим больным своими стонами».

Примеры  невнимания, бездушия, стяжательства можно приводить до бесконечности, потому что медики наработали какой-то особенный взгляд на пациента, мимо него, сквозь него и почти нечеловеческий метод обхождения, позволяющий им накричать на больного, грубо одернуть, выставить из кабинета, пропустить мимо ушей просьбу. Иной раз можно услышать, как больной униженно умоляет в регистратуре не выдавать ему талончик к какому-то врачу, потому что при виде того у него начинает барахлить сердце и зашкаливать давление.

Почему так происходит, почему врач и больной антагонисты? Потому что они есть продукт общественной системы, которая при смене формаций оставляет неизменными базовые «ценности», где человек по-прежнему пешка. Лечебные учреждения – некая разновидность заслуженной кары. Если ты туда попал – сам ли пришел, почувствовав недомогание, или оказался по экстренным показаниям, то, считай, тебе выписан рецепт на страдания. Режим лечебных учреждений почти весь составлен из запретов и необходимости хождений по кабинетам: нельзя выписывать такое лекарство льготникам, надо пройти десять начальников от здравоохранения, чтобы получить допуск к тому же санаторному лечению, предписанному инвалиду законом, нельзя родственникам видеть больного в реанимации.

И от врача здесь уже мало что зависит, поскольку он так же, как и пациент, поставлен в жесткие рамки требований. Среди которых, как ни прискорбно, не столько задача эффективного лечения, сколько скорейшее достижение таких лабораторно-клинических исследований или результатов приёма назначенных лекарственных препаратов, которые бы укладывали процесс в заданные нормативы. Положено выписывать с больничного с ОРВИ через три-пять дней – и никаких гвоздей! Отводится на послеоперационное лечение аппендицита неделя – на выход с вещами! Вычислили чиновники норму приема гинеколога в пятнадцать минут – не задерживайте очередь! Недостаточно хороши рентгеновские снимки после лечения воспаления легких в стационаре – долечитесь дома!

Имеет ли смысл говорить, что такой подход, который гуманным назвать язык не поворачивается, впрямую влияет как на результаты лечения, как и на последующие взаимоотношения врача и пациента? Известно, что и добрые отношения между врачом и больным, доверие пациента к доктору определяют психологическое состояние пациента, что неотделимо от его физического здоровья. Именно поэтому, в том и сами врачи убеждены, эффективность любого лечения должно оцениваться не лабораторными исследованиями, рентгеновскими снимками или количеством принятых дорогостоящих импортных лекарств, а самочувствием пациента.

Да, конец наш предрешен, как сказал поэт,  «мы все умрем, людей бессмертных нет, и это все известно и не ново». Но мы к врачу обращаемся не за рецептом вечной жизни, а затем, чтобы повысить качество отпущенной. И если пациент утверждает, что ему плохо, что там болит и здесь тянет, то врач должен отнестись к нему с профессиональным вниманием, а не отмахиваться из-за нехватки времени, из-за того, что от таких симптомов никто не умер, или потому, что пациент беден как церковная мышь.

А если врач так безразличен к страданиям и бездушен по отношению к страждущим, может, ему стоило препарировать лягушек? Хотя, как говорят, и тут душа не помешает…